Хаген взревел в гневе: «Что за шутки? Сами ничего не знаете, людям мозги пудрите! Лучше скажите, где перевозчик и все, расходимся».
Найдя, наконец, этого перевозчика, Хаген без толики вежливости, потребовал переправить бургундов на другой берег. Перевозчику подобный подход, естественно не понравился: «Вы приперлись на нашу землю, командуете здесь. Совсем что ли? Ну как-то выстраивайте деловые отношения адекватно». Хаген поднимает ставки, а перевозчик уже все, руки в боки — не договороспособен. Хаген угрожает, перевозчик ему: «Я вообще-то под баварцами хожу. Вы с выражениями поаккуратнее, товарищ турист» и аргументирует Хагену веслом по кумполу. За Хагеном не заржавело, снес голову оппоненту, да так, она аж в Дунай улетела, тело туда же ножкой столкнул. Взял весло, гребет, красотами любуется. Причаливает к своим под восторженные аплодисменты толпы.
Грузятся бургунды на плавсредство, косятся на кровавую лужу, от которой еще пар идет. Но молчат. Гюнтер не выдержал, спрашивает, чего это, может скончался тут кто. Хаген отмахивается: «Ничего не знаю, лодку нашел. Если кто ради такого дела и помер, я к подобному поведению никакого отношения не имею». Сам торопится, догадывается, что баварцы его уже ищут.
Плывут бургунды по Дунаю, Хаген смотрит, а подле церковной утвари, мужичонка стоит тихонький, неприметный. Смекнул Хаген, ведь это капеллан, бульк, и за борт божьего человека. Остальные пассажиры аж онемели от ужаса. Гизельхер рот открыл, глаза вытаращил, слова не может молвить. Гернот кричит: «Вы чего человека топите? Это ж священник наш!» Капеллан за борт хватается, остальные его пытаются зацепить да вытащить, но Хаген бедолагу, знай, веслом отталкивает. Не позволил спасти. Но, не умеющий плавать, священник добирается до берега и, видя капеллана уже на суше, Хаген мрачнеет. Понимает, правы были купальщицы.
Придя к месту назначения, путешественники сошли с лодки, собрались было продолжить путь, как Хаген неугомонный начинает рубить лодку. У нормальных бургундов снова потрясение. Робко интересуются у психического, как они обратно теперь вернутся. Хаген им отвечает: «Никак. И вообще, у меня для вас неприятный сюрприз. Тетки-гадалки сказали, мы все умрем». Бургунды поникли. Кому ж такое приятно на ход ноги слышать? Но бодрый Хаген не унимается. Не время грустить, говорит, товарищи. За нами гонятся баварцы, потому что, да-да, я убил хозяина лодки. Давайте, шевелите говядиной, пока они нас не нашли.
Но баварцы, их догнали и друг друга с бургундами немножко поубивали. В Бехларен, владения маркграфа Рюдигера, путешественники пришли слегка поредевшими и уставшими. Вот уж где им были действительно рады. Сама жена и даже дочь Рюдигера вышли гостей целовать. Не всех, естественно, самых важных. Перецеловала дочь Рюдигера кого следует, доходит до Хагена, встает, как вкопанная, кровь с лица ушла. Мать ей шепчет: «Что с тобой⁇ Протокол нарушаешь». А девушка ей в ответ: «Ты глянь только какая квазимода страшная, прости господи. Не могу я с собой ничего сделать, больно рыцарь жуткообразен». Поцеловала, таки, с явной неохотой. Быть бы скандалу, с Хагена станется, да Гизельхер уже на девушку глаз успел положить и стал недвусмысленно намекать, не прочь с ней обручиться. И обручился. Чтобы два раза не бегать.
Отгостив у бехларенцев с политически-романтической пользой, двинулись бургунды дальше. Уже совсем чуть осталось, смотрят — кто-то скачет. Разволновались, может Хаген опять кого в тайне пристукнул. Приблизился всадник. Ба! Это же Дитрих Бернский. Уважаемый человек, между прочим. Я, говорит, к вам с вводными, во избежание неприятных сюрпризов. Вас безусловно все с нетерпением ждут, но Кримхильда все еще страдает по Зигфриду. Будьте бдительны. Хаген вскинулся: «Плевать я хотел на ее страдания». Братья тоже с сомнением к вестям отнеслись, но попытались выяснить поподробнее, не замышляет ли чего сестра. Дитрих пожал плечами: «Ну, не знаю, что вам ответить. Если она каждое утро встает со молитвой, чтобы вы сдохли. Замышляет? Нет?» И был таков.