Вассал Этцеля, датчанин Иринг, не выдерживает накала страстей и с криком «Эгегей!» бежит со своими людьми в замок. Где их благополучно убивают. Со следующим вассалом и дружиной происходит то же самое. Братья-короли зовут Этцеля на переговоры, ну чего вы, говорят, в самом деле? Обиделись что ли? Пошалили немного, поразмялись. Вообще-то наших тоже нехило поубивали. Давайте, предлагают, жить дружно. Мы ж так-то парни неплохие, добрые. Этцель им не верит: «Ага, добрые. У меня от вашей доброты половина страны на том свете, половина в слезах. Да пошли бы вы… добрые». Братья не сдаются. Гизельхер взывает к Кримхильде, мол, ты же моя любимая сестра, я же тебя берег, в вату заворачивал. Она в ответ: «А помните, братец, двадцать пять лет назад с вашего попустительства меня бедной вдовой сделали? Нет? А я помню». Переговоры зашли в тупик. Тем более, еще одного витязя с дружиной вынесли. Кримхильда сердится: «Ну, все! Харэ! Никаких вассалов не напасешься» Приказывает запереть двери зала снаружи и поджечь. Бургунды, те, кто остался в живых, страдают, кричат, просят их выпустить, пить, говорят, хотим. Гунны не внемлют. Ждут, когда гости перемрут. А гости даже не собираются этого делать и пьют кровь погибших. Утром гунны заходят в зал, а эти там сидят, живехонькие. Опять все по новой начинать.
На стоны и плач, которые слышно уже далеко вокруг, приезжает маркграф Рюдигер. Заехал узнать, зачем шумят, увидел происходящий кошмар, сам заплакал. Кримхильда его по плечику гладит и напоминает, Рюдигер обещал протекторат. Маркграф пуще прежнего расстраивается: «Помилуйте, матушка, да как же я с бургундами буду сражаться, если они мне друзья, а один и вовсе зять?» Кримхильда руки на груди сложила, смотрит на Рюдигера свысока, отвечает: «А я не знаю. Вы мне клятву давали, что будете защищать, когда уговаривали замуж за Этцеля выйти. Решайте как-то этот вопрос». Ничего не остается Рюдигеру, как взять доспехи, своих верных бехларенцев и идти биться с бургундами. Те же, когда прибывшего увидали, сначала возрадовались. Он их с небес на землю то спустил, обрисовал ситуацию. Сидят бехларенцы с бургундами, вздыхают, вот ведь как жизнь повернулась, ничего не поделать. Долго маркграф в бою держался, но и он погиб. От последнего удара, поверженного им, Гернота. Гизельхер увидев, что брат пал, совершенно озверел и истребил оставшихся бехларенцев, до единого.
Дитрих же Бернский, глядя на масштаб трагедии, хоть и не был врагом бургундам, тоже счел необходимым вмешаться, чтобы положить конец. Взял своих бернцев, дядюшку любимого, Хильдебранда, пошел помогать гуннам. Но и бернцев одолели бургунды, пусть и цену уплатили высокую — потеряли Гизельхера. Что и говорить, почти всех потеряли. Остались лишь Гюнтер, да Хаген. Остается самому Дитриху идти. Просит он у дядюшки слова напутственного, Хильдебранд ему говорит: «У Хагена меч есть, Бальмунг, у Зигфрида стыренный. Очень уж ловко он владельцу помогает. Ты там хитростью, тактикой-стратегией действуй, не надо только на силу рассчитывать. Мозги включай. Тогда победишь». А для мотивации добавил: «Хаген меня этим мечом однажды больно ранил. Наподдай ему там».
Вошел Дитрих в зал. Тоскливо ему и горестно, кругом столько павших воинов видеть. А как вспомнит о друге Рюдигере, о дружине своей, вообще слеза наворачивается. Однако одолел он Гюнтера и Хагена. Связал и вручил Кримхильде. Наказал стеречь, истязаниями не мучить. Угрожал проверить. Но для страховки оставил Хильдебранда, хоть Кримхильда клялась, что все исполнит.
Сама же, только Дитрих ушел, к Хагену. Где, спрашивает, клад нибелунгов, образина гнусная, запрятал? Хаген смеется ей в лицо: «Никому не скажу пока жив хоть один из хозяев клада. Кримхильда кивнула, мол, я вас поняла. Уходит и возвращается с головой брата, Гюнтера. Естественно, без остальной части брата. Показывает голову Хагену: 'Ну? Теперь то скажешь?»
Хаген хохочет: «Нет же, теперь только Бог и я знаем, где клад. А ты, ведьма, никогда его не найдешь». Долго ждала Кримхильда, двадцать пять лет, но и у нее терпение иссякло. Схватила меч Зигфрида и отрубила голову Хагену. Увидел такое безобразие Хильдебранд, да и разрубил Кримхильду на две половинки. А прибежавшим на шум Этцелю с Дитрихом, только осталось «… по ближним плакать, не осушая глаз».
Nota bene
Книга предоставлена Цокольным этажом, где можно скачать и другие книги.