– Проклятый снег, – слабо пробормотал брутт, как только мы выехали на дорогу.
Ту, конечно же, замело накануне; кони шли шагом, мы их не торопили. Ночная тишина ничуть не привлекала молодого колдуна – он кутался в плащ, дрожа от холода, кашлял от мороза, и ругался сквозь зубы. Пару раз Люсьен встряхивал кистью, вызывая призрачные языки пламени, но те долго не держались: огонь хотел пищи и быстро гас. Брутт это, конечно, понимал, так что магические фокусы творил только ради того, чтобы хоть куда-то выплеснуть негодование.
– Если замёрзну, – напутствовал меня он, – езжай в крепость и зови на подмогу. Сам ты меня за всю жизнь не разморозишь.
Мысленно я оскорбился: как-никак, маг второго круга! Шагнув на одну ступеньку вверх, смотрел теперь на нижних свысока, как и любой новичок; о тех, кто выше, думал заносчиво: и я так смогу! Спустя секунду стряхнул с себя напыщенные мысли и внутренне посмеялся: как мало мне надо, чтобы зазнаться!
До самой гряды ехали молча, думая каждый о своём. Низина жила ночной жизнью: вдали темнели стены Унтерхолда, над ними нависали полукругом занесённые снегом горы. Крепости магов, скрывшейся за утёсом, отсюда видно не было; узкой тропы, ведущей наверх, к каменному мосту – тоже. Расположение гильдии хорошее: осаду выдержит даже при малом составе защитников. Учитывая, что все они – маги, уже неплохо. Вода в крепости имелась, запасные выходы через подземелья, по легенде, – тоже. Единственную успешную атаку можно провести только сверху, но горная гряда практически неприступна, да и башни гильдии упираются едва ли не в самые вершины…
– Варвар, – вдруг негромко позвал Люсьен. – А ведь мне плохо было.
Я с трудом оторвался от мысленных схем – выведать бы ещё у Деметры хотя бы приблизительный план подземелий – и посмотрел на молодого колдуна. Лицо его в мертвенном свете небесного светила казалось иссиня-бледным, неживым.
– Очень плохо, – тихо добавил брутт и тоже взглянул на меня. – Ты остался. Почему?
Я удивился: как я мог его оставить? Ведь выехали вместе, вместе и вернуться должны.
– Блевотину за мной небось подтирал, – невесело продолжил Люсьен, отводя глаза. – Ну и… помогал по нужде сходить. Это я помню. Не противно было?
Я едва не сплюнул, но вовремя сдержался: необычным показался растерянный голос молодого колдуна.
– У меня таких, как ты, дома четверо, – отшутился я.
Люсьен скривился, закусил губу. Выдавил неслышно:
– Повезло этим четверым.
Больше ничего до самой гильдии не произнёс, я и не настаивал: пусть себе думает, что хочет, мне ли в чужую душу лезть? Ворота крепости, как всегда, оказались открыты: маги ничуть не опасались нападений. И откуда только у Витольда сведения об атаке?
– Я к себе, – проронил брутт посиневшими от холода губами, как только мы расседлали лошадей. – Сам справлюсь, – добавил в ответ на немой вопрос.
До жилых комнат дошли вместе, дальше разделились. Люсьен, всё ещё кутаясь в плащ, отправился в свою келью, я, стараясь ступать тише, добрался по длинному коридору к уже родной двери. Распахнув её, нашёл в себе силы скинуть сапоги и захлопнуть створку. Как только тяжёлая голова коснулась жёсткой постели, сон скрутил намертво, и мир вокруг мгновенно померк.
Наутро я проснулся почти что бодрым: спустился в подвалы, ополоснулся в лохани, соскоблил со щёк лишнюю растительность. Я надеялся, что неприятность на испытаниях уже забыта, и Деметра поможет мне с обрядом: хоть Люсьен и разъяснил ритуал, но ведь не получалось у меня воспроизвести всё как положено. Может, госпожа Иннара подскажет, что именно я делаю не так?
Дочь Сильнейшего я обнаружил раньше, чем планировал: едва вышел из жилой башни, тотчас наткнулся взглядом на невысокую фигурку, замершую среди извилистых тропинок внутреннего сада. Деметра стояла ко мне спиной, и этим безотлагательно воспользовался её жених, сопровождавший неофициальную главу гильдии. Быстрый взгляд поверх головы госпожи Иннары вонзился в меня, как клинок в незащищённую плоть, а в следующий миг альд мягко привлёк к себе невесту, запечатлевая на её губах короткий, но жаркий поцелуй.
Я замер как истукан, чувствуя, как свежевыбритые щёки покрывает неровный румянец, – а в следующий миг двери за мной распахнулись, выпуская в новый день проснувшихся адептов.
– Сибранд! – звонко поприветствовала меня Зорана, и госпожа Иннара вздрогнула, оборачиваясь. – Ты где был?! Мы так волновались! А Люсьен с тобой?
Взгляд Деметры сказал бы мне больше, если бы я лучше видел сквозь багровую пелену, заслонившую взор. Дейруин за спиной невесты беззвучно усмехнулся, глядя мне в глаза, и я понял, что с треском проиграл эту битву. Игнорируя вопросы Бруно и Дины, удивлённые взгляды Мартина и Айлина, я развернулся и шагнул обратно в ещё открытые двери.
Долгими сборы не оказались: доспех я надел поверх мантии, двуручник приладил за спину, бумаги с описанием ритуала и учебные записи уместились в кожаную сумку, припасов я не имел, но монеты ещё оставались, так что разживусь по дороге. Предвкушая нежеланные встречи, я вышел наружу – но страхи оказались тщетными. Не ждала меня Деметра, разошлись по своим делам товарищи, только Оук копался у конюшен, убирая за лошадьми.
– Домой? – угадал зеленокожий, осторожно распрямляясь.
Я только кивнул: голосу не доверял.
– Деметре передать чего? – поинтересовался оглум, разглядывая меня пристально, даже с сочувствием. – Адепты гильдии перемещаются по Миру только с разрешения Сильнейших…
– Мастер Дамиан мёртв, – жёстко напомнил я, забираясь в седло. – Как только пришлют замену, я доложусь новому главе.
Оук только блеснул красными глазами, когда я хлестнул поводьями, рысью покидая задний двор. Цокот копыт по убранным дорожкам сменился глухим топотом по каменному мосту и перешёл в тягучий скрип заснеженных горных троп. Я понукал Ветра торопливо, не давая ходу мыслям. Скорее домой, Великий Дух! Что ещё я здесь забыл? Приехав за исцелением, увлёкся тёмными искусствами, магами и званиями, друзьями и…
И больше никем.
Я врал себе, чтобы только не думать о тёплых ореховых глазах бруттской колдуньи, – но сердце наказывало своеволием в ответ, подбрасывая новые образы в мысленный костёр: светло-русые, почти каштановые волосы, мягкие плечи под тонкой тканью ночной рубашки, бледная кожа, тонко очерченные губы…
Я успел вовремя: исповедник Кристофер ещё не покинул гостеприимную мельницу.
– Слышал вчера, что духовник направляется в Кристар, – глухо проговорил я, не глядя в глаза удивлённому хозяину. – Передай ему, отец, если желает – я сопровожу. И проводника от Ло-Хельма выделю. Скажи – я староста деревни. Мне может довериться.
– Доверился бы даже простому адепту из гильдии магов, – отозвался за спиной мельника исповедник. – Вовремя ты, чадо: вдвоём дорога всё же покороче будет. Отправляемся?
Я кивнул, отворачиваясь от прильнувших к окнам лиц: женского и детского. Небо откликнулось редкими снежинками, упавшими на землю так же мягко, как и моя задохнувшаяся надежда на счастье.
Исповедник меня не трогал, за что я был ему мысленно благодарен. Ни слова не проронил, даже когда я, ругаясь сквозь зубы, вытаскивал застрявшего в глубоком снегу Ветра, и не толкал тихих речей у вечернего костра. Вероятно, я ему казался раненым зверем: даже лёгкое касание раздражало рану. Единственное, чего мне хотелось – это тишины и одиночества, так что в конце концов разозлился на самого себя, что предложил помощь в дороге незнакомому духовнику. С кем другим, может, и посвободнее бы пришлось; с исповедником я ещё острее чувствовал, как бушуют в груди отнюдь не добрые чувства.
Не утихала боль – разгоралась с каждым днём сильнее, лишь изредка обманчиво прячась на дне выгоревшей души. И яркие светлячки надежды разочарованно гасли, каждый раз ещё больше ожесточая и без того загрубевшее сердце. Я навсегда останусь один на один со своими проблемами, и не найдётся никого, кому я сумею в конце концов открыться. Только бы не прорвало болезненный нарыв раньше времени…
– Дома ждёт кто? – поинтересовался вскользь духовник, как только мы проехали последнее поселение. Путь через лес был опасен, но и короток: если обходить вдоль побережья, терялось много дней пути.