– Ты убил Сильнейшего?
Люсьен замер – точь-в-точь зверь перед прыжком. Восковой маской застыли на лице смешанные чувства, обожгло меня внутренним смятением. Я знал, перед каким выбором сейчас стоял молодой брутт. Жажда крови, стремление к власти, честолюбие и разочарование, усталость и боль, растерянность, надежда…
Я медленно поднялся, сокращая расстояние между нами. Жар сердца огня плеснул изнутри, накрыл собеседника тёплым покрывалом…
Надежда победила.
Рухнув обратно на корягу, молодой колдун запустил обе руки в обожжённые смоляные пряди, низко опустил голову.
– Что ещё ты знаешь? – глухо спросил он.
– Знаю, что тебе нужно выпить, – доставая бутылку из походного мешка, как мог спокойно ответил я. – Только не знаю, почему.
Люсьен вскинул растрёпанную голову, глянул на меня странным взглядом. Криво усмехнулся.
– Наблюдательный, – хрипло похвалил брутт. – Говорил же – будет толк. Дай!
Я молча протянул бутылку; молодой колдун вырвал пробку и тотчас приложился к горлу, лихорадочно заглатывая глоток за глотком. Осушил едва ли не всю бутыль сразу, с трудом оторвался, провёл ладонью по покрасневшему лицу. Сипло рассмеялся.
– Всё верно, варвар, – уже спокойнее проговорил Люсьен, не выпуская бутылки из рук. – Мне нужно пить, чтобы она не слышала. Не контролировала. Не убивала… Понял, нет?
Я ответил не сразу, хотя сердце внутри билось с удвоенной силой. Присел обратно на корягу, поближе к напряжённому, как тетива, брутту.
– Тогда… на мельнице… ты поэтому…
– Когда я пью, она теряет контроль, – Люсьен глотнул ещё раз из бутылки и быстро заговорил, – но я пошёл с вами в Унтерхолд не за этим. Да, я устал от… её присутствия. Я просто… просто…
Брутт мог и не продолжать: я понял. Дух знает, сколько лет Люсьен находился в подчинении у ведьмы! И если не всё в нём умерло после того, что он испытал – значит, и сам молодой колдун оказался крепким орешком. Слабая нить тянула его к свету – но это всё равно, что детскими руками тащить из колодца буйвола. Безумная блажь Люсьена обернулась отчаянным желанием ощутить себя таким же, как все. Почувствовать человеческое тепло. Жизнь…
– Ведь это ты вступился за меня перед этим болваном Мартином, – продолжал брутт, глядя в костёр, – и остальными. Ты… Тёмный, варвар! Я не знаю, почему вдруг… я к тебе так привязался. Но кроме тебя, больше никто… никогда… Там, на мельнице. Я всё помню. Перед этим старым ослом меня защищал. Выхаживал, как…
Сердце огня горело внутри всё ярче, питаясь эмоциями молодого колдуна, как костёр сухими ветками. И Люсьен сдавался его влиянию с обречённой готовностью, прихлёбывая крепкое вино из горла большой бутылки.
– Это она меня наказала. За то, что ослушался. Ушёл из гильдии. Напился до беспамятства, вышвырнул её из головы, как пробку. Мне не привыкать, варвар: она часто так развлекалась. Просто в этот раз ты был рядом…
– Она, – эхом повторил я. И бросился, как в омут, – мастер Сандра?
– Подобрала меня на улицах Лидса, – невесело усмехнулся Люсьен. – Сказала, что позаботится. Я подумал, богатенькая старушка со своими тараканами. Мне тогда было нехорошо, варвар: я тут же запрыгнул к ней в карету. Она привезла в тёплый особняк, нас встретили слуги. Меня обогрели, накормили, переодели. Первый месяц я просто оттаивал под её боком. Казалось, что попал в небесные чертоги… Не вини меня, староста: ты и сам попал под обманчивое впечатление, не так ли? Добрая женщина с пухлыми руками и большим сердцем…
Люсьен передёрнулся от воспоминаний, съёжился под боком.
– Она учила меня. Вначале простому, мне даже нравилось. Огоньки на пальцах, корка льда под ногами по малейшему желанию… мне легко давались тёмные искусства. Жить в её особняке казалось весёлым делом: к ней всегда приходили взрослые, они решали свои вопросы в закрытом кабинете. Иногда приводили детей. Таких же, как я. Кого-то оставляли у мастера Сандры, кого-то уводили прочь. Братство Ночи – не вымысел, Сибранд, оно существует. Сейчас понимаю – нас готовили. Растили армию профессиональных убийц. Не все дети обладали магическими способностями – из таких лепили бойцов, стрелков и наемников. Я был лучшим среди тех, кого учили магии: ещё в детстве я набрал свои первые три круга. Тогда же Сандра познакомила меня с некромантией… в гильдии это называют магией тьмы. Я был ребёнком, Сибранд, – Люсьен отчаянно вцепился в горлышко бутылки, – я испугался. Я многое повидал на улицах, но то, что показала она…
Брутт умолк, а меня обдало волной липкого страха. Люсьен приложился к бутылке, допивая вино большими глотками, и снова заговорил – быстро, торопясь.
– Я сбежал. Беспризорниками мы прятались в канализации, но иногда нас брал к себе на ночь местный исповедник, служитель Великого Духа. В Лидсе только один храм, брутты не слишком религиозны… паства его была небольшой, доход малым… но он всегда находил, чем нас подкормить. Впрочем, мы предпочитали воровство: слишком скудными были его гостинцы. Я укрылся у него, – Люсьен на миг умолк, а меня обдало брызгами горечи и пустых надежд. – Сандра нашла нас на следующее же утро. Она… размазала старого духовника по стенам его же жилища. И заперла меня с ним до утра. Больше я не убегал.
– Как вы познакомились с Деметрой? – спросил я, чтобы отвлечь его от чёрных воспоминаний. Меня уже захлёстывало отголосками животного ужаса, всё ещё живущего в подсознании у выросшего брутта.
– Вскоре после этого, – тут же ответил Люсьен. Полностью погружённый в воспоминания, он смотрел будто вовнутрь себя, не видя пляшущих перед глазами языков пламени. – Сандра впервые взяла меня с собой для визита. Особняк мастера Дамиана оказался ещё роскошнее, чем наш. Деметру я вначале принял за такого же приёмыша, как я сам – старик не очень-то баловал дочь вниманием. За всё время я не слышал от него ласкового слова и не замечал заботливых отцовских жестов. Сестричка Деметра! Серая забитая девчонка, которая и сама-то льнула к мастеру Сандре в каждый наш приход, ища у неё поддержки так же, как и я. Мы быстро нашли общий язык: ни мастер Дамиан, ни Сандра не запрещали нам общаться. Глядя на её отношения с отцом, я позавидовал сам себе: всё же старушка была ко мне добра, когда я слушался. Даже тот случай… с духовником… я долгие годы думал, что сам виноват. Ведь я же сбежал. Значит, огорчил её и погубил старика. Потому что наши занятия – это тайна. Так мастер Сандра говорила. Молчи, Люсьен, мой мальчик. Это наша с тобой тайна, – брутт горько усмехнулся, потёр покрасневшее от жара лицо. – Даже Дамиан ничего не знал о Братстве. Старый дурак. Думал, что хитрее его костлявой задницы во всей Бруттской Империи не сыщется. Работал на Совет всю жизнь, но так и не выслужил ничего лучше стонгардского отделения…
Деметра беспокойно шевельнулась во сне, и Люсьен тут же умолк, устремив неподвижный взгляд на дочь Сильнейшего. Я тоже смотрел. Беспомощная и безрассудно храбрая, дикая и нежная… Трепетная лань, бесстрашная львица…
– Они недолго прожили в Лидсе: вернулись в Сикирию. Разъезжали по вашей Империи, собирали свою паству. Мы ещё несколько раз с ними пересекались, а восемь лет назад Дамиана назначили Сильнейшим в стонгардскую гильдию, и он пригласил мастера Сандру в качестве учителя для местных тугодумов. С нашими планами это совпадало, она согласилась. А я всегда был привязан к ней крепче, чем младенец пуповиной к матери… Там мы снова встретились с Деметрой. Она сильно изменилась. Я, пожалуй, нет.
– Между вами… ничего… не было?
Люсьен грустно усмехнулся, а я ощутил тёплую волну, слабо всколыхнувшуюся на дне усталой души.
– Только в детстве. Но мы слишком одинаковые, варвар, даже если поначалу этого не заметно. Мы не могли… никогда не смогли бы согреть друг друга. Но я искал, – брутт с силой провёл по глазам, – втайне от Сандры. Такая девушка нашлась – первая любовь, так мне тогда казалось.
Костёр ослаб, так что я сбросил ещё несколько языков пламени с оранжевых рук. Внутри меня горело, выжигая душу болезненным огнём, сердце стихии, и я не знал, сколько ещё осталось до конца.