– Животное! – скривилась Сандра. – Велела же: убить! Оставил. Зачем оставил? Ну что ж? Не смог он – сделаю я.
Занесённая для заклятия пухлая рука замерла у моей груди. Страха не было, лишь бесконечная ярость и отчаяние: не успел! Не сумел! Не защитил…
– Довольно.
Ни я, ни Сандра не заметили, когда брутт оторвался наконец от своей жертвы. Тот, кто шёл к нам, Люсьена напоминал лишь отдалённо. Почернело лицо, пошло сетью мелких трещин, посерело так же, как у Деметры. Заострились и без того рублёные черты. Чёрными провалами стали некогда живые и весёлые глаза.
– Ты хорошо послужила.
Сандра невнятно вскрикнула, когда цепкие пальцы брутта впились в её запястье, не давая ни вырваться, ни увернуться.
– Но ты ничто по сравнению с этим телом.
Я видел, как перетекают к колдуну её силы – вначале голубовато-белый поток магической энергии, потом красные, как кровь, искры жизни; всё до последней капли – и каким ужасом исказилось обманчиво-приветливое, полное, довольное лицо Сандры. Бруттская колдунья даже сказать ничего не успела – только безграничный страх, животный ужас, дикая боль – и уже пустая оболочка, кулем повалившаяся на каменный пол.
– Он всегда был сильнее, – сказал кто-то голосом Люсьена. – Ты лишь берегла его до этого дня. Управляла. Сдерживала. Пустоголовая раба. Из-за тебя он не взял седьмой круг. Теперь ему сложнее удерживать амулет в себе. А мне – обладать им.
По мертвенно-серому лицу Люсьена пробежала мучительная гримаса; на какое-то время пустые глаза плеснули болью и узнаванием.
– Помни, что она сказала! – выкрикнул в пустоту, не глядя на меня. Выкрикнул отчаянно…
А затем потолок обсерватории взорвался, осыпав меня каменными обломками, и тело молодого брутта взмыло вверх.
Заклятие недвижимости спало в тот же миг, как Сандра рухнула на пол. Но я по-прежнему не двигался: перед глазами всё ещё стояло жуткое, неузнаваемое, нечеловеческое лицо молодого брутта, а в ушах звучали его последние слова. Лихорадочно мелькали мысли. Что она сказала?..
И ярким пламенем вспыхнула в голове мысль: без оболочки артефакт умирает с носителем!..
А потом взгляд упал на госпожу Иннару, и все мысли исчезли вовсе. Отпихивая ногами мёртвые тела, разгребая руками завалы рухнувшего потолка – хвала Духу, в обсерватории часть была стеклянной – я добрался к ней и рухнул на колени, застыв в нерешительности. Открытых ран я не видел, но и жизни в безвольном, посеревшем теле не чувствовал тоже. Осторожно коснувшись хрупких плеч, не ощутил тепла через толстые латные перчатки; в нетерпеливости стянул левую, порвав кожаные ремни, коснулся пальцами тонкой шеи.
Под ними бился слабый, едва ощутимый, неровный пульс.
Сдерживая себя, приподнял её на руках бережно, чтобы не навредить, тотчас остановился в нерешительности. Снизу доносились звуки борьбы и ревущего пламени: мертвецы повстречались с кем-то из адептов. Отнести госпожу Иннару в безопасное место представлялось делом гиблым, но оставить её здесь я тоже не мог.
Спустившись по крутой лестнице, я отшатнулся, прижимаясь к стене: перед глазами пронеслось видение из прошлого, подаренного сердцем воздуха. Под ноги мне рухнул адепт в горящей мантии, над ним занёс клинок кто-то из мертвецов. Прижав к себе Деметру одной рукой, свободной кистью махнул в ту сторону, не целясь: воздушным потоком воина снесло в сторону. Вторым движением опустил ладонь вниз, и на горящего колдуна обрушилась вода. Воздух тотчас стал сухим: для этого нехитрого действа я выцедил из него всё, что мог.
– С-спасибо, – дрожащим голосом поблагодарил адепт, поднимаясь на ноги. Бросившегося к нему мертвеца пронзил насквозь наколдованным каменным копьём: оно пригвоздило воина к стене, так что вырваться из ловушки тот уже не мог. Колдовской уровень не ниже третьего; мы такой фокус не учили. – Я… за Ниланой… а она… она уже… на их стороне… подожгла меня… скрылась…
Я узнал полукровку, учившегося с Айлином и Войко: кажется, звали Грегом.
– Я оставлю с тобой госпожу Иннару, – обратился я к нему, игнорируя искажённое мукой и страданиями молодое лицо, – побереги её. Не пускай никого. Я наружу. Прекратить это… безумие.
– Ты знаешь, как?! – поразился Грег, одёргивая мокрую, прожжённую мантию. За мной потрусил, впрочем, уверенно, не отставая.
Мы свернули в первый же коридор: сюда мертвецы не добрались. Незачем было: живых они бы здесь не нашли. Вошли в пустую залу для занятий, где госпожа Иннара учила магии тела, духа и разума. На удивление, тут всё оставалось по-прежнему: даже пыль на корешках книг лежала нетронутой. Я бережно уложил хрупкое тело на плоский стол: лучшего места найти не смог.
– Сибранд! – вновь окликнул меня Грег, когда я, не оборачиваясь, пошёл к выходу. – Ты… вернёшься?
Я не ответил. Закрывая дверь, не знал, увижу ли снова госпожу Иннару; надеялся только, что не останется перед внутренним взором ни серое, неживое лицо, ни поседевшие волосы, ни синие губы. Та, что лежала в учебной зале, уже почти не напоминала мою Деметру. Так же, как не походил теперь на самого себя Люсьен.
Снаружи меня ждал неожиданный сюрприз: во внутренний двор прибывали разбитые остатки войск – наших и альдских. Повстречавшись с мертвецами, вступали в бой без промедлений, сражаясь бок о бок с теми, кого раньше считали врагом; вскоре возникла путаница, так что порой нападали и на своих. Резкие окрики командиров наводили порядок; среди мельтешивших военных плащей заметил знакомую красную перевязь.
Добраться до Витольда оказалось не так просто: пришлось с боем прорываться через сражавшихся, бросавшихся под ноги, падавших или бежавших прочь воинов. Крик и стон стоял во внутреннем колодце крепости, когда я, вгрызаясь топором в очередного противника – мертвец ли, или всё-таки живой? – пробрался наконец к поваленным воротам.
– Сибранд! – узнал легат, морщась: левая рука висела безвольно, как плеть. – Какого… тут произошло?!
Я обвёл взглядом полыхавшее огнём небо, наливающееся кроваво-красным светом.
– Мёртвые встают, – ответил, с трудом переводя рваное дыхание.
– Сам вижу! – совсем не по уставу огрызнулся Витольд. – Вон тот… летающий… это кто?
– Люсьен.
Легат наморщил лоб, явно вспоминая досье всех адептов гильдии, а я в очередной раз осмотрел каменный колодец крепости. Наши и альдские командиры уже выстроили свои отряды – точнее, то, что от них осталось – так что вместе наши разбитые силы вполне достойно давали отпор ходячим мертвецам. Среди живых воинов я заметил голубые мантии учеников гильдии: затерялась за щитами тучная фигура Мартина, рядом с ним кто-то мелкий: или Бруно, или Зорана. Сумасшедшие. Им бы запереться за тремя замками где-нибудь в подвалах…
– Там, в долине, – так и не вспомнив ничего толкового, быстро заговорил Витольд, – он открыл портал. Не спрашивай… но оттуда такое полезло!.. У нас другого выбора не оставалось. Все бросились сюда, в гильдию. Тут уже чужих нет: выжить бы. Ради этого… и с альдами бок о бок станем. А у вас, оказывается, ворота снесло напрочь. Хотя… толку от них… Где Деметра?
Я кивнул на главную башню, легат помрачнел:
– Убили? Тёмный, у нас… и магов-то не осталось. Жаль старика… Йоакима. Не знаю, сколько твоих адептов ещё дышат, но из тех, кто посильнее – погибли все. У альдов тоже.
Я бросил взгляд на разорённую крепость. За спиной Витольда стояли несколько крепких воинов, зорко поглядывая по сторонам: берегли последний оплот власти. Среди альдов такого почёта я не заметил и ухватился за обрывок безумной идеи:
– Где Дейруин?
– Снаружи, – кивнул Витольд, внимательно изучая моё лицо. Истинный знаток душ человеческих, он мгновенно уловил перемены. – Со своими телохранителями. Что задумал? А? Эй? Иммун! Сибранд! Отвечай! Что собираешься делать?!
Я наклонился, подбирая свой двуручник. Каким образом он оказался здесь, у меня под ногами, я вопросом не задавался: в тот момент не удивлялся и не радовался уже ничему.
– Убить Тёмного.
Ветер погиб. Я нашёл верного коня под обломками конюшни: мертвецы, чуя живую кровь, добрались и к животным тоже. Я провёл левой рукой по крутому боку, практически не чувствуя тепла: видимо, это случилось давно.