***
— Ну, сука, естественно!
Всего лишь один мимолётный взгляд на часы смог окончательно вывести Энни из равновесия. Уже полвосьмого, самое время выдвигаться в сторону академии, а она только покинула пределы ванной.
— Энни! — донеслось откуда-то из-за пределов комнаты. Не было сомнений, что мама всё слышала. — Не выражайся!
— Ох, ты ещё не слышала, как я выражаюсь, — сквозь зубы процедила юная Каяма.
Девушка схватила полотенце, наспех обернула его вокруг головы, чтобы волосы хоть как-то высохли, после чего принялась одеваться. К счастью, в академии не было особых требований к униформе, что даже удивительно. Фрида Каяма всегда хотела, чтобы её дочь выросла настоящей леди, которая однажды сможет удачно выйти замуж, родить детей, заняться домоводством. Иными словами, прожить жизнь так же, как и все обычные женщины Эмерии, а может даже лучше. Её внешность, её прекрасное личико и стройное тело подавали все перспективы для такого будущего. Увы, несмотря на доставшуюся от матери внешность, характер Энни явно унаследовала от отца. Женщина до сих пор помнит, что стало с первым платьем дочери. Ещё будучи совсем маленькой девочкой, юная Каяма изорвала обновку в клочья. В тот момент Фрида долго не могла прийти в себя, с ужасом в глазах наблюдая, как её дочь избавляется от ненавистного ей одеяния. Алек, в свою очередь, хохотал так, что, казалось, его было слышно далеко за пределами дома. С тех пор ничего не изменилось. Энни ненавидела платья. В плане одежды девушка предпочитала что-то, в чём можно спокойно лазать по металлургической фабрике или по не самым приятным частям города, к примеру.
Каяма открыла большой дубовый сундук, в котором она и хранила вещи, и достала оттуда чёрные льняные штаны, белую рубашку с подвязками и светло-коричневую кожаную куртку. Надеть всё это, к счастью, не отняло много времени, ещё один плюс в копилку подобного стиля одежды. Сперва идёт рубашка, которую Энни всегда заправляет в штаны и затягивает их кожаным поясом, а сверху куртка. Готово!
Закончив с одеждой, девушка быстро подняла с пола сумку, в которой лежали несколько свёрнутых пустых пергаментов, закрытая баночка с чернилами и гусиное перо для письма, серые бородки которого уже были изорваны настолько, что стержень пера был практически полностью оголён.
— Я пошла! — крикнула Энни, выбегая из дома.
Фрида что-то сказала своей дочери вслед. Наверняка какое-то пожелание отличного дня или удачи, которое девушка уже не услышала.