А вообще-то пусть начальство помалкивает, да, пусть помалкивает. И пусть не торопится строить для нас тюрьмы, разве что никакой другой работы не будет. Думаешь, из казенных денег, которыми они распоряжаются, мало уходит в ихние карманы, что на таких вот заводах, как у нас, что во всяких благотворительных лавочках? И всем это известно, только, как и у нас, надо знать меру, и все будет шито-крыто. Думаешь, они не стоят друг за дружку, если кто-нибудь из ихней компании попадется и начнется расследование? Стоят и выгораживают друг друга — еще как! Вся разница только в том, что у них масштабы другие, они воруют миллионами, и это называется не кражей, а как-нибудь поделикатнее, недостачей, например, и они так ловко все обставляют, что не подкопаешься. А тот, кто заподозрит неладное и обвинит их в преступлении, в конце концов сам попадает в тюрьму за оскорбление и клевету. Так что пусть-ка эти воротилы лучше помалкивают, — тут Оуфейгур прав, захотим, так выведем их на чистую воду. Другое дело, что нам от этого никакой прибыли не будет. Да, пусть себе помалкивают, что на словах, что в печати, — они нас ни капельки не лучше. Даже хуже, гораздо хуже. Я вот за всю свою жизнь ни разу не украл денег, дырявого скильдинга не взял. И ты — пусть меня повесят, если ты хоть раз в жизни позарился на чужие деньги. Ну, мальчишки — другое дело. Конечно, это скверно, что мальчишки, да еще которых ты знаешь, нападают на взрослых людей, грабят и хулиганят. Но ведь есть церкви, и школы, и матери их воспитывают, ну и полиция есть на худой конец. Какое у нас воспитание, говоришь, — да, пожалуй, только я думаю, тут первое слово за церковью — проповеди всякие да христианское учение — в общем, она должна что-то делать. И ихние мальчишки, начальства, они тоже ничуть не лучше. Только им ничего не страшно: что бы они ни натворили, родители тут же выложат денежки, и любой суд их оправдает. Откуда у них деньги? А мне плевать, ведь не от меня же. Говоришь, от нас, не прямо, но все-таки от нас? Ну, ты заговорил совсем, как Оуфейгур. Откуда, по-моему? Ну, от предприятия, или государства, или от компании — им-то ведь тоже все равно, у кого красть. Так что пусть себе помалкивают, да-да, пусть помалкивают.
Нет, от права на забастовку мы никогда не откажемся. Мы этим правом часто пользовались, чтобы показать им, на что мы способны, если захотим. Слушай, помнишь, как правительство решило, что иностранные войска должны уйти из страны, и мы в знак протеста решили устроить забастовку? И эту забастовку мы сами устроили, никто сверху нас не подстегивал. Ничего себе выдумали — ликвидировать военные базы, когда кругом сплошное запустение и не хватает работы. Правительство растерялось — все наши правительства в эти годы были не на высоте, но это всех превзошло глупостью. Против иностранных войск они возражали, против таможенных союзов возражали, против заводов возражали — против всего возражали, что давало возможность подзаработать. Не понимаю, как такое правительство вообще могло существовать. Ну и в конце концов пришлось ему уйти в отставку — из-за своей же глупости. А войска остались. И мы получили работу на заводах, и все вошло в нормальную колею. Мы бы, конечно, не просили их строить заводы, если бы нам могли дать какую-нибудь другую работу. Нам нужна была только работа и деньги — все равно, кто бы их ни платил. На сами войска нам было плевать, есть они или нет, но если бы они ушли, не стало бы работы — вот в чем дело. А дать нам работу правительство не могло, поэтому мы и устроили забастовку. Сейчас, пожалуй, войска могли бы и уйти — у нас есть заводы, работы хватает, хотя неизвестно, как сложится дальше, если к нам будут без конца присылать всякую иностранную сволочь. Все-таки Центральному совету следовало бы как-то взяться за это дело. На этот счет они согласны — председатель нашего союза и Оуфейгур. Хуже станет с работой — и у нас понизится реальная заработная плата, ясно тебе? Такая штука уже случилась однажды, только в другое время, когда работы, наоборот, было хоть отбавляй. Платили по высшей категории, но на бумаге были записаны совсем другие расценки, заниженные. И если верить документам, получалась жуткая чушь: на такое жалованье, какое там было записано, никто не мог бы жить. Расценки были липовые и налоговые ведомости тоже, само собой, липовые, потому что о своих настоящих заработках никто не сообщал — кому охота — и денег-то сколько уходило на квартирную плату, а это нигде не записывалось. Словом, каждый старался кто во что горазд, это ведь была единственная возможность как-то перебиться. Бумаги-то были липовые, с начала до конца. Все об этом знали и говорили друг другу, а сделать ничего было нельзя. Мы, конечно, понимали, что это не навечно, да кто знает, сколько еще продлится и хватит ли на нашу жизнь. Тут уж надо было соображать, как урвать хоть что-то для себя, пока все не полетело к чертям. Да только ничего не получалось, не иначе как сам дьявол вмешивался и все портил. Ты себе вкалываешь, думаешь, что вот наконец-то прилично заработал, а денежки уходят неведомо куда. А когда эти мудрецы решили проверить все по бумагам, можно было прямо помереть со смеху: каждый получал такой результат, какой ему хотелось. Десять, двадцать, сто разных ответов можно было получить — все зависело от того, как считать. И, заметь, это не потому, что они плохо знали математику, они все были образованные. Но мы на этом деле здорово погорели — ведь теперь одинаково легко было доказать и то, что при таких расценках нам хватало на жизнь, и то, что мы чуть не умирали с голоду. А тут еще девальвация на носу, и селедка не ловится, и того гляди начнется безработица, и эти фальшивые расценки. Вот мы и решили начать забастовку — прежде всего чтобы обеспечить себя работой, и обеспечили. Это была большая победа, так писали в газетах, так считало руководство Центрального совета, многие так считали. Почти все, можно сказать. Мы вроде как нанесли упреждающий удар. Правда, некоторые стали бояться, что иностранцы заберут себе слишком большую власть. Но это же чепуха, ей-богу, сплошная чепуха. Находились люди — и не только коммунисты, учти, — так вот, они на полном серьезе утверждали, что мы могли бы и сами все у себя наладить, без всяких иностранцев. Но как бы мы, интересно, сами построили электростанции и заводы, нашли бы рынки сбыта? Здравомыслящие люди с самого начала говорили, что ничего не получится. На это ушла бы тысяча лет! А чем бы мы пока питались, а? Любовью к родине, что ли? Ну уж нет! Нам только надо было добиться, чтобы навели порядок с расценками. И Центральный совет, и профсоюзы должны были помочь, это их прямая обязанность.