Для нее падение стало пожизненным приговором к боли. Для Гриффа же это будет казнью.
– Послание от господина Роуда, мой господин.
Роуд написал: Не спеши отчаиваться, брат. Ведь есть еще много крестьян, чтобы согреть твою постель.
В такие моменты я изо всех сил старался вспомнить детство, в котором мы с Роудом были друзьями.
Я взглянул на Мабалену поверх письма, она ждала, потупив взгляд, ее лицо казалось спокойным, ее обычно спутанные волосы выглядели гладкими, словно по ним недавно прошлись грубой щеткой. Глядя на эту сломленную невзгодами девушку, трудно было представить, что когда-то она летала на драконе. Незаданные вопросы завяли на корню много лет назад: Они прикасаются к тебе? Делают ли больно? Те же вопросы, которые я научился не задавать Гриффу, когда Джулия приказывала ему явиться к ней, а потом начинала над ним насмехаться. Чем могли помочь мои знания? Ничем. А когда ничего нельзя сделать, стоит проявлять благоразумие.
Раньше я размышлял, что не так со мной, почему я испытываю эти чувства. Я не мог разобраться, кто из нас испорчен больше – я или моя семья.
Но сейчас, когда Гриффа вот-вот сбросят с дракона, было поздновато думать об исцелении. Я шагнул к камину и бросил в него записку. Мабалена смотрела, как сгорал пергамент, и пламя отражалось в ее глазах.
– Как поживает каллиполийский узник?
Взгляд Мабалены метнулся от огня ко мне. Ее глаза лишь на мгновение задержались на моем залитом слезами лице.
– Он стойко переносит свои страдания, – сказала она. – Он скучает по своей небесной рыбке. Но он добрый. Мы немного разговариваем на драконьем языке. Постепенно он поправляется, его раны заживают.
Все пленники – подопечные Мабалены, но я заметил, что, когда я сдал Дака Саттера на ее попечение два месяца назад после того, как обнаружил его, непонятно как выжившим, в обломках пожарища, я заметил, что она проявляет к его лечению особый интерес. Она понимала печаль каллиполийца из-за гибели своего дракона, знала, каково это – пережить смертельное падение и жить с разбитым вдребезги телом, как Дак Саттер.
Я надеялся, что они помогут друг другу. Тем не менее я оказался совершенно не готов к тому, что она пробормотала дальше:
– Этот каллиполиец… озарил солнечным светом мою тьму, мой господин.
Она произнесла это так, словно сомневалась, что это хорошо. На мгновение ее выражение лица сделалось таким беспомощным, что казалось, будто она предстала передо мной обнаженной.
Милая Мабалена, которая так больно упала. Разве она не знала, что счастье – это то, чем нам не позволено обладать?
Я указал на кресло между нами, и Лена устроилась в нем, словно птица в гнезде. Я устроился напротив. Выражение ее испещренного шрамами лица сделалось еще более обескураженным, когда я налил вино в два кубка и протянул один ей. Она выпила его вместе со мной.
– Гриффа признали виновным в измене.
Ее пальцы стиснули кубок. Только Мабалена по-настоящему могла понять, что предвещает это слово.
– Отец приказал мне это сделать.
– Тогда вам следует это сделать, – сказала она.
И только когда она произнесла эти слова и я не удивился, понял, что это именно то, что я хотел от нее услышать.
Потому что я тоже так думал.
Глаза у Лены льдисто-серые. Как будто из них вытравили цвет.
– Вы можете все сделать правильно – ради его семьи. Вы можете спасти его семью.
В прошлый раз это сделал Роуд. Он был тем, кто решил бросить семью Лены, а потом и ее саму.
Я закрыл глаза. И в следующий момент ощутил легкое, прохладное прикосновение к лицу: Мабалена коснулась пальцами моей щеки.
– Перед тем как Роуд передал мне послание, – прошептала она, – я видела вашего Гриффа в камере, куда его посадили. У него тоже было послание.
Я смотрел на нее, чувствуя бешеное биение сердца.
– Что он сказал?
– Он сказал, чтобы вы отправились с Депайрой на прогулку перед казнью. Отправляйтесь в долгий полет. Соберитесь с духом, облетая окрестности, а вернувшись – исполните свой долг.
ЭННИ
Они собирались сбросить Гриффа на рассвете, но мы были готовы задолго до этого.
Карстовые столбы вокруг Нового Пифоса черными пальцами выделяются на фоне серого неба, когда мы с Аэлой покидаем логово Крепости Полуаврелианцев. В короне карстового столба клана Торнроуз, среди засохших кустов ежевики, которой поросло святилище, прячется Агга, сестра Гриффа, со своими двумя детьми. Их спрятали здесь, когда наступила темнота. Все трое выходят мне навстречу, когда Аэла приземляется, и маленький мальчик, Гарет, зовет меня к краю обрыва, где я могу наблюдать за восходом солнца.