— Что? Я не понимаю…
— Чего ты не понимаешь?
— Зачем впадать в подобную крайность?
— Серьёзно?
— Я не против, чтобы ты прикасался ко мне, — призналась я, буквально ощущая, как мои щёки покрываются неестественно красным румянцем. — Но только не так. Не сейчас. И ты был прав, Петир, я — юная. Может, не по возрасту, но по опыту, особенно в том, что касается определённых вещей, происходящих между мужчиной и женщиной. И иногда… иногда я забываю, что ты владелец борделей.
— А я забываю, что ты — девственница, — лукаво добавил Петир.
— Да, но… — пробормотала я. В горле пересохло и мне казалось, что у меня в груди совсем не осталось воздуха. Петир приблизился ко мне ещё на шаг. Боги, ну почему он так смотрит на меня, подумала я. Петир совсем близко склонился ко мне. Меня охватила дрожь. — Я…
— Да, милая? — Петир заманивал меня, как паук, плетущий свою паутину. Это был лишь вопрос времени, когда я должна была угодить в его мягкие серебристые сети.
— Я подумала…
— Да, — подхватил он. — Я подумал о том же.
Я открыла было рот, чтобы дать ему остроумный ответ, но Петир тут же крепко прижался губами к моим губам. Каждый его поцелуй был пылким и жадным, как будто Петир изголодался по вкусу моих губ.
— О Санса, — выдохнул он, на мгновение прекращая целовать меня.
— Я не могу дать тебе того, чего ты хочешь, Петир? — проговорила я, задыхаясь.
Вместо ответа Петир медленно коснулся моих губ, растягивая единственный поцелуй на целую вечность. Он дразнит меня, подумала я, ощущая его руки, гладящие меня по спине и собирающие в ладони складки моего платья. Петир ускорил темп поцелуев, поощряя меня присоединиться к этой причудливой игре. Он знал, что это только вопрос времени, когда я полностью сдамся ему. Моё тело начало содрогаться от прикосновений, каждый его дюйм жаждал большего. Желание поразило меня как молния и странное безумие охватило меня, пока губы Петира продолжали целовать мои. Но если я уступлю своему желанию, смогу ли я не дать себе зайти чересчур далеко?
— Пожалуйста, Петир, мне нужно больше времени!
Петир отстранился и игриво облизнул губы.
— У нас в распоряжении всё время этого мира, любовь моя.
— Да, но… — запинаясь, снова пробормотала я. У меня кружилась голова и казалось, будто вращается вся каюта. Что он делает со мной, подумала я, ощутив, как самые сокровенные местечки моего тела заныли от странной боли.
— Договоришь, когда восстановишь ход своих мыслей, — насмешливо сказал Петир. Он взял меня за руку и подвёл к кровати, на которой лежал таинственный мешок.
— Я принёс тебе подарок.
— Петир, — раздражённо ответила я. Знала я эту хитрую усмешку, слишком хорошо знала. Он просто подлизывался ко мне.
— Нас ждёт суровая пора или как вы, северяне, любите говорить, зима близко. Я лишь надеюсь, что этот подарок сделает твоё путешествие более комфортным.
Петир достал длинный зимний плащ и развернул его перед моими глазами, в надежде получить одобрение. Фасоном и покроем плащ был похож на его собственный, который Петир надел в этот холодный осенний вечер. Мне понравилось, что на моём плаще был ещё капюшон и толстый меховой воротник, который должен был послужить дополнительной защитой от холода. Петир, по-видимому, понял, как я довольна. Он обошёл меня и набросил плащ мне на плечи.
— У моей дочери должно быть всё самое лучшее.
Я опустила глаза, любуясь замысловатыми узорами, вышитыми на рукавах и причудливой застёжкой на груди. Плащ идеально сидел на мне, слишком идеально, как будто Петир точно знал мои размеры. Я взглянула на Петира, вскинув бровь, с немым вопросом, а Петир в качестве ответа наградил меня понимающей улыбкой и отвернулся в сторону.
— И последнее, что хочу тебе вручить, — Петир не мог сдержать волнения, доставая крохотную шкатулку с чёрно-зелёной отделкой, обозначавшей цвета его дома, уже успевшего приобрести некую скандальную репутацию. — Я надеюсь, что моя дочь будет носить это с гордостью.
Я сняла крышку и увидела серебряную брошь в виде пересмешника. Громко ахнув, я вытащила пересмешника из шкатулки и подняла высоко в воздух. Зажав брошь между большим и указательным пальцами, я смотрела, как она блестит в золотых лучах солнца. Глаз птицы как-то недобро сверкнул в вечернем свете. Но как же прекрасен был этот пересмешник!
— Тебе нравится?
— Очень! — выдохнула я. Чем дольше я разглядывала брошь, тем больше мне казалось, что она всегда принадлежала мне. Такая же завораживающая, как и Петир, думала я, поглаживая пальцем эту волшебную брошь. — Она очень красивая.
— Ты правда так думаешь?
— Да, — в доказательство искренности своих слов я преодолела последнее неловкое расстояние между нами, так что мы почти прижались друг к другу. Потемнело, так как я заслонила последние лучики света, пробивавшиеся сквозь окошко моей каюты. Стало тяжело дышать, в воздухе повисло напряжение, словно в ожидании неминуемой гибели —настал миг, способный изменить наши судьбы. — Мне очень нравится.
— Санса, — хрипло сказал Петир, — у меня есть для тебя ещё один подарок, но ты должна позволить взять тебя за руку. Окажешь мне такую честь?
— Разумеется.
Петир взял меня за руку и, к моему удивлению, переплёл наши пальцы. Необычайно интимный жест, вызвавший прилив крови к моей голове. Петир мягко притянул меня к себе, закрывая от последних лучей света и повёл во тьму каюты, к самой двери.
— Накинь капюшон. Я не могу рисковать, чтобы кто-нибудь узнал твои знаменитые тёмно-рыжие волосы, — пошутил Петир. И легко поцеловав меня в щёку, он вывел меня за дверь.
Порыв холодного воздуха ударил мне в лицо в тот миг, когда я вышла на открытую палубу. Я прислонилась к Петиру, а ветер с завистью трепал мой толстый зимний плащ. Мы медленно подошли к краю палубы и, держась за поручни, принялись любоваться открытым морем.
— Как красиво, — выдохнула я, очарованная видом пурпурного неба и ярким оранжевым солнцем, тающим в прозрачной воде.
— Я так и знал, что тебе понравится, — прошептал Петир, опираясь спиной об ограждение палубы. Он раскинул руки и его длинные рукава развевались на ветру как крылья огромной чёрной птицы. Я неосознанно погладила серебряную брошь, приколотую у моей шеи. — Ты знаешь, как пересмешники выбирают себе пару?
— Как любая другая птица, — улыбнулась я.
— Нет, — серьёзным тоном возразил Петир. — Днём они поют различные песни, подражая всем птицам вокруг. Но все эти песни всего лишь подделки, только для того, чтобы приманить остальных поближе. Но едва солнце скрывается за горизонтом, а на ночном небе появляются первые звёзды, пересмешник начинает петь собственную песню, дивную, почти чарующую мелодию. Так странно…
— Что именно?
— Только тогда прилетает его настоящая подруга, — ответил Петир. Он опустил веки и склонил голову. Я смотрела, как ветер ерошит его чёрные волосы с серебряными висками под цвет бледных лунных лучей. Петир выглядел таким красивым под полыхающим на закате небом.
— Я хочу услышать твою песню, — я шагнула к Петиру и медленно заключила его в свои крепкие объятья. Запустив пальцы в его тёмные волосы, я прижалась щекой к его щеке. — Хочу услышать, как ты поёшь.
— Тебе может не понравиться, — сказал Петир мне прямо в ухо.
— Нет, ты ошибаешься, — уверенно ответила я.
— Как ты можешь быть настолько уверенной?
— Потому что… потому что я люблю тебя, — выдохнула я.
Петир опустил руки и высвободился из моих объятий. Поджав губы, он наклонил голову, глядя, как свет луны падает на моё лицо. Я заметила, что взгляд Петира смягчался по мере того, как он смотрел на меня. Но затем Петир закрыл свои серо-зелёные глаза, отрезая возможность понять его эмоции. Он спросил напряжённым голосом:
— Это правда?
Я подошла к Петиру и поцеловала его в эти губы, которые уже научилась любить. Они растаяли на моих губах, точь-в-точь как солнце только что растаяло в ночном небе. Мы всё делаем правильно, подумала я, обнимая Петира замёрзшими руками и притягивая его ближе.
— Да, правда, — призналась я, целуя острый изгиб его уха.