Шу старалась не показывать обиды и разочарования, и убеждала себя в том, что у Дайма столько срочных и важных дел, что он просто не успел к ней заглянуть. Примерно в этом же убеждал себя и сам маркиз Длинные Уши, когда, вместо того, чтобы обдумывать, как вернее прижать некоего наглого и высокопоставленного контрабандиста, грезил наяву о головокружительных сиреневых очах и чёрных локонах с запахом речных кувшинок. Сколько Дайм не твердил себе, что ему совершенно ни к чему эта загадочная и прекрасная девушка, и что Император, узнав о его романе с принцессой, просто сотрет его в порошок без долгих разбирательств, ничего не помогало. Его тянуло к ней с неотвратимостью сошедшей лавины.
К закату, выбросив две дюжины испорченных листов гербовой бумаги и почти загубив ответственные переговоры, Дайм понял, что сопротивление бесполезно. Со свойственной ему самоиронией он размышлял о том, что, похоже, все его благие намерения, обещания и убеждение самого себя в том, что для него любви нет и быть не может, с треском провалились при первом же испытании на прочность. Нет, нельзя сказать, что его ни разу не пытались соблазнить и увлечь, или, что этим занимались не лучшие специалисты своего дела. Среди красавиц Метрополии любимым развлечением была охота на мужчин, и среди загоняемой дичи Дайм числился одним из первых. И вдовы, и замужние дамы, и девушки на выданье тщетно пытались завлечь его в свои сети. Маркиз только грустно усмехался их потугам. Никто из этих очаровательных дам и близко бы к нему не подошел, узнав некоторые подробности договора, который Дайм заключил с отцом одиннадцать лет назад. Как раз в том возрасте, в котором сейчас Шу.
При мысли о ней Дайму хотелось послать этот договор к оркам, схватить её в охапку и увезти куда-нибудь очень-очень далеко… если есть на свете такое место, где Император его не достанет, что сомнительно. Уж кому, как не Длинным Рукам Императора, это знать. Сам не раз вылавливал неугодных отцу в таких закоулках и дебрях, что нормальному обитателю Империи и во сне не приснятся. Насмешливые Боги, какой ерундой ему показалось это условие, какой мелочью по сравнению с возможностями Имперского Дознавателя! Он с детства мечтал о приключениях, интригах, тайных заданиях. Эта работа казалась ему верхом счастья. Ровно до позавчерашнего дня. Даже вечера. Вот уже сорок девять с половиной часов, как он осознал, от чего отказался одиннадцать лет назад. И то, что особого выбора на тот момент у него не было, как, впрочем, и сейчас, Дайма не утешало. Он, в конце концов, не герой глупого дамского романа, за ночь с любимой без сожалений расплачивающийся жизнью. Вряд ли Шу останется довольна таким финалом. Учитывая её характер, она всеми силами бросится его защищать, или сбежит с ним, чтобы его спасти от гнева Императора, оставив брата на милость Рональда… о последствиях можно легко догадаться. Провести всю жизнь в бегах и угрызениях совести? Вместе с ним попасть в руки палача? Её Высочество не заслужила такой судьбы.
Боги, Двуличные Боги, одной рукой дающие, другой отбирающие, что же ему делать? Честно признаться любимой девушке, что никогда, ни при каких обстоятельствах не сможет ни иметь детей, ни жениться, ни заняться любовью с женщиной? И в тот же миг потерять её навсегда? Маловероятно, что Шу не отвернется от него, узнав о его вынужденных предпочтениях. Долгие годы Дайм обходился редкими посещениями борделей с милыми юношами, и не задумывался о том, кто и что может об этом подумать. Теперь же всё изменилось, и его жизнь перевернулась с ног на голову. Почему это проклятое заклятье (Дайм мысленно усмехнулся дурацкому выражению) не помешало ему влюбиться? Все демоны Ургаша, почему он, в конце концов, не влюбился в какого-нибудь очаровательного пажа, вон сколько их не прочь состроить ему глазки, и не только? Почему ему встретилась именно она, дивный невинный ребенок? Называя Шу невинным ребенком, Дайм несколько сгустил краски, да и выпустил из виду некоторые общеизвестные факты из её биографии, но, когда влюбленные не были пристрастны и слепы? Особенно, терзаемые сомнениями и чувством вины?