на хоровод,
на меня, простушку, лань с Галаадских гор?
2 — В ремешках сандалий ноги твои
стройны,
их ступни узки, а пальцы их — виноград,
что просвечен солнцем. Бедра — как две
луны.3 Твой пупок, что чаша, длящая аромат.
Твой живот округлый — ворох пшеницы.
Он
окаймлен цветами — капли росы на них.
4 Два сосца — ягнята, двойня газели.
Склон,
где они пасутся, — за цветником цветник.
5 Шея твоя — колонна.
Губы твои — гранат.
Очи — пруды Хэшбона
у Батраббимских врат.
Нос твой — Ливана башня, зрящая
на Дамаск.
6 А голова, что Кармель над хризолитом
волн.
Волосы — влажный пурпур, пряный
источник ласк.
Царь полонен кудрями, словно потоком —
челн.
* * *
7 Как ты благоуханна! Губы мои подробно
8помнят тебя. Ты пальме финиковой
подобна
станом. А груди — грозди.
9 Если б и впрямь ты стала
пальмой, — уж я сумел бы по золотому
стану
влезть на верхушку. Грозди — были бы
мне наградой.
10 Яблоком пахнут ноздри милой. Уста —
услада
губ утомленных. Влага спелого
винограда.
* * *
11 — Милый, с тобой друг в друга
перетекаем, словно
реки, пока округа
ветром шуршит по склонам.
Рядом уснуть — легко ли?
Кровь моя закипела.
12 Переночуем в поле, —
там, где цветут киперы.
13 Утром пойдем, касаясь
трав в пламенистых росах.
О, развилась ли завязь
на виноградных лозах?
Сильные ароматы
пчел собирают ранних.
Там, где цветут гранаты,
вспыхнет твое желанье.
14 Сколько благоуханных
возле ограды нашей
Новых плодов и старых, —
их не коснулись воры.
Все для тебя, любимый, я сберегла.
Сама же —
В длани твои упала
яблоком мандрагоры.
8
* * *
1 — Но, окажись ты братом,
вскормленным сладким млеком
матери нашей общей, —
мы б, не стыдясь нимало,
по городским извивам
плыли, подобно рекам,
из одного истока
взявшим свое начало.
2 Как бы нас привечала
мать под родимым кровом,
где пребыванье наше
было бы всем приятно.
Ты б наставлял сестрицу
мудрым и строгим словом.
Я — утоляла б жар твой
влагою ароматной.
* * *
3 Рук его дивной негой,
словно рубин — оправой,
оплетена: на левой —
сплю, а ласкает правой.
4 — Девушки городские, я вас молю
и ныне:
о, не тревожьте милой столько, сколь
ей угодно!
5 — Кто это, поглядите, кто она,
из пустыни
вышедшая, и друга за руку держит
гордо?
— Как ты прекрасна, дева! Милая, как
нежна ты.
Словно бутон расцветший, уст лепестки
разжала.
— Я тебя разбудила в легкой тени
граната,
там, где тебя, любимый, мать под листвой
рожала.
* * *
6 О, как сладко с тобой молчать,
уйдя в забытье.
Положи меня, как печать,
на сердце твое.
Я не знаю, с чего начать,
но все же спою:
положи меня, как печать,
на руку твою.
Ибо страсть, словно смерть, сильна,
а ревность — люта,
словно адский костер. Она
сквозь металл щита
проникает огнями стрел,
обращая в прах,
даже сердце того, кто смел,
и того, кто прав.
7 Пред любовью ничто — ветра
и потоков прыть.
И не хватит в дому добра,
чтоб ее купить.
Будет алчущий заклеймен,
как презренный смерд.
Ибо нет для нее времен
и сильна, как смерть.
* * *
8 — Наша сестрица — отроковица,
нет у нее сосцов.
Сваты приедут — как сговориться,
чем привечать гонцов?
9 Если б сестрица стала стеною,
мы б возвели с утра
башню, что спорит с голубизною
блестками серебра;
дверью — мы б кедром ее обшили
10 крепким. — А я — стена.
Груди — как башни, и тело — в силе.
Вот как я сложена!
* * *
11 — Славный у Соломона сад был
в Ваал-Гамоне —
с травами и плодами, полными
благовоний.
Он сторожам усердным отдал его внаем,
с них за плоды взимая тысячу серебром.
12 Мой же — всегда со мною — всё
зеленей и гуще!
Тысячу — с Соломона, двести —
со стерегущих.
13 — Выйди, царица сада,
не укрывайся тенью.