Поклялся я страшную книгу зарыть,
Чтоб смертный ее не посмел открыть,
Лишь Брэнксома грозному господину
Дано разрешенье в злую годину
Книгу из вечного мрака достать
И вечному мраку вернуть опять.
В Михайлову ночь я ее схоронил.
Светила луна, и колокол бил.
На каменный пол сквозь стекла цветные
Ложились, казалось, следы кровяные,
И видели только ночь и луна,
Как я предавал земле колдуна.
Но знал я - сияющий крест Михаила
Отгонит бесов от страшной могилы.
16
Да, ночь была черна и страшна,
Когда я земле предавал колдуна.
Тревожные звуки во тьме возникали,
Знамена качались и поникали..."
Но тут внезапно монах замолчал.
Тяжелый удар в ночи прозвучал
Час полночи... Дрогнули темные стены,
И дрогнуло сердце у Делорена.
17
"Ты видишь: крест пылает огнем
На страшном камне его гробовом,
И свет этот дивный имеет силу
Всех духов тьмы отгонять от могилы.
Никто не властен его погасить:
До судного дня он будет светить".
Монах над широкой плитой наклонился,
Кровавый крест на камне светился,
И воину схимник иссохшей рукой
Дал знак, приблизясь к могиле той,
Железным ломом, собрав все силы,
Открыть тяжелую дверь могилы.
18
И воин могучий легко и умело,
С бьющимся сердцем взялся за дело.
Работал он долго и тяжко дышал,
И пот, как роса, на лбу выступал.
Но вот, напрягая последние силы,
Он сдвинул огромную дверь могилы.
О, если бы кто-нибудь видеть мог,
Как вырвался яркого света поток
Под самые своды часовни вдруг
И все озарил - вдали и вокруг!
Но нет, не земное то было пламя,
Сияло оно и за облаками,
И рядом, во мраке ночном,
Монаха лик освещало смиренный,
Играя на панцире Делорена
И шлем целуя на нем.
19
Лежал перед ними колдун седой
С кудрявой белою бородой.
Любой, несомненно, сказать бы мог,
Что только вчера он в могилу лег.
Лежал он, широким плащом укрытый,
С испанской перевязью расшитой,
Как некий святой пилигрим.
Чудесная книга в его деснице,
А в шуйце крест Христов серебрится,
Светильник был рядом с ним.
На желтом челе, когда-то надменном,
Внушавшем ужас врагам дерзновенным,
Морщины разгладились - мнилось, он
Познал благодать и душой смирен.
20
Скача на коне по кровавым телам,
Был смел Делорен, привыкший к боям.
Ни страха, ни жалости в битве к врагам
Делорену знать не случалось.
Но ныне познал он и страх и смятенье,
Холодный пот, головокруженье,
И сердце его сжималось.
В недвижном ужасе он стоял.
Монах же молился и громко вздыхал,
Но взор отводил он от страшной могилы
Казалось, взглянуть не имел он силы
В безжизненный лик, ему некогда милый.
21
Когда молитву монах прочитал,
С тревогой он Делорену сказал:
"Спеши и делай, что ведено нам,
Не то погибнем - я слышу сам:
Незримые силы упрямо
Слетаются к пасти отверстой ямы".
И воин мертвые пальцы разжал
И дивную книгу в ужасе взял.
Застежки железные тяжкой книги
Звенели, как кованые вериги,
И воину мнилось, что в страшный миг
Нахмурил брови мертвый старик.
22
Когда спустилась плита над могилой,
Нависла ночь. В темноте унылой
Померкли звезды, исчезла луна,
И еле дорога была видна.
Монах и воин шли осторожно,
Бессильно дрожа, спотыкаясь тревожно,
И в шорохе ветра под мраком густым
Ужасные звуки мерещились им.
Под темными сводами древнего зданья
Им слышались хохот, визг и стенанья,
И был зловещ и странно дик
Нечеловеческий этот крик.
Казалось, духи тьмы веселятся,
Видя, как смертные их страшатся.
А впрочем, не видел я этого сам
Рассказы других я поведал вам.
23
Теперь иди, - старик сказал.
Грехом я душу запятнал,
Который, быть может, лишь в смертный
час
Мария пречистая снимет с нас!"
И в темную келью старик удалился,
Всю ночь там каялся и молился.
Когда же к обедне сошлись монахи,
Они увидали в тревоге и страхе:
Лежал пред распятьем, как будто приник
С мольбою к кресту, бездыханный старик.
24
Всей грудью Делорен вздохнул,
Навстречу ветру плащом взмахнул,
Когда аббатства серые стены
Остались вдали за спиной Делорена.
Но страшную книгу к груди он прижал
И весь как осиновый лист дрожал.
Ужасная тяжесть его томила,
Суставы и мышцы ему сводила.
Но вспыхнуло утро над свежестью нив,
Холмы Чевиотские осветив,
И воин очнулся, как после битвы,
Шепча неумело святые молитвы.
25
Лучи осветили и склоны холмов,
Лучи осветили и горы, и долы,
И башни замка, и травы лугов.
И мир проснулся, зеленый, веселый,
И птицы запели свой гимн живой,
И краше алой розы влюбленной
Раскрылся фиалки глазок голубой.
Но, бледная после ночи бессонной,
Красавица Маргарет встала с зарей,
Нежней и прекрасней фиалки лесной,
26
Зачем же так рано она поднялась,
Оделась так осторожно?
Корсажа шнурки завязать торопясь.
Дрожат ее пальцы тревожно.
Зачем, озираясь, она бежит
По лестнице темноватой
И грозного пса потрепать спешит
По шее его косматой?
Зачем часовой у ворот не трубит?
27
Красавица утром спешит убежать.
Чтоб шагов ее не услышала мать.
Угрюмого пса она приласкала,
Чтоб дворня лая его не слыхала.
Затем часовой у ворот не трубит,
Что предан он Маргарет и молчит.
А Маргарет, утра не видя сиянья,
К барону Генри спешит на свиданье,
28
И вот сидят они вдвоем
Под деревом на мху густом,
И я скажу вам от души,
Что оба очень хороши!
Он - стройный, смелый, молодой,
В боях прославленный герой;
Она еще любовь таит,
Еще алеет и молчит,
И легкий вздох еще чуть-чуть
Вздымает молодую грудь,
Но очи синие блестят
И тайну прятать не хотят.
Пускай обыщут целый свет
Прекрасней Маргарет в мире нет!
29
Прекрасные леди, я вижу вниманье
И в ваших глазах и в вашем молчанье.
Алея румянцем, головки склоня,
Услышать мечтаете вы от меня
Рассказ и чувствительный и чудесный
О рыцаре смелом и деве прелестной:
О том, как прекрасный рыцарь вздыхал
В страданьях тоски сердечной,
У ног ее умереть обещал
И клялся в верности вечной;
О том, как она продолжала молчать,
Не смея заветное слово сказать,
В безбрачии жизнь провести обещала,
Кровавую распрю в слезах проклинала.
Ведь Генри Крэнстон - лишь он один
Маргарет рыцарь и господин!
30
Увы, надежды ваши тщетны:
Любовных песен дар заветный
Утрачен арфою моей.
Я сед, и сердце умирает.
Мне, старику, не подобает
Петь о любви весенних дней.
31
Под дубом паж барона странный
Угрюмый карлик-обезьяна
Держал поводья скакуна.
О нем недаром говорили,
Что близок он к нечистой силе
И сам похож на колдуна.
Однажды ехал на охоту
Барон по топкому болоту,