Впрочем, к большому счастью, никто из них не мог узнать Карину.
Рассевшись на низких подушках у столов, уставленных блюдами с густым бобовым рагу и дымящимися кусками баранины, зрители забрасывали исполнителя заказами – один похабнее другого – и нестройно подпевали каждой новой импровизации. Свойство Солнцестоя – сильно облегчать кошельки даже самых отчаянных скупердяев, и большинство посетителей «Танцующего Тюленя» уже опорожняли кто третью, а кто и четвертую чашу за вечер – притом что даже еще не наступил закат.
В какой-то момент музыкант поймал на себе взгляд Карины и ухмыльнулся. Принцесса склонила голову набок и посмотрела на него с выражением ангельской невинности, резко контрастировавшим с бесстыдством, засветившимся в глазах мужчины.
– Ну что, так и будешь торчать тут красавчик-красавчиком или споешь наконец что-нибудь сто́ящее? – с вызовом поинтересовалась она.
В ответ аудитория взорвалась новыми воплями и хохотом. Смуглые щеки исполнителя залила краска. Несмотря на свое весьма антисанитарное убранство, «Танцующий Тюлень» принадлежал к числу самых почитаемых и ценимых публикой «концертных площадок» во всем Зиране. Чести покорять здешнюю публику удостаивались только лучшие из лучших музыкантов.
Артист хрипло затянул напев о безнадежной любви одинокого бестелесного духа и бедной девушки-рабыни. Карина слегка откинулась на подушках, внимательно разглядывая его. Первое впечатление ее не было обманчиво: он хорош. Талантлив. Лихо закручивал мелодию – как бы в такт изменчивому настроению зала – и придавал ей особый надрыв в кульминационный момент музыкального рассказа. Скорее всего, этот мо́лодец – из Сизигии Огня. Людям, рожденным под Огненным знаком, особенно удаются драматические эффекты.
Аккуратно разгладив головной платок, чтобы ни одна прядь волос из-под него не выбилась, Карина наклонилась к своей спутнице:
– Как думаешь, он каждый день натирает маслом усы, чтобы так блестели?
– Я думаю, мы тут сильно подзадержались, – отозвалась Амината, стараясь ни в коем случае не замочить рукава своего одеяния в подозрительной жидкости, разлитой по столу перед ними.
– Да мы здесь всего десять минут.
– Вот именно.
Карина закатила очи горе́. В самом деле – глупо было ожидать от служанки иных речей. Легче рыбу убедить переселиться на сушу, чем Аминату – расслабиться хоть на вечер.
– Мина, начался Солнцестой. Неужели нельзя немного просто понаслаждаться им?
– А можно делать это в каком-нибудь другом месте? Не там, где тебя того и гляди прирежут?
Карина начала было возражать, что, мол, в любом месте, где полно народу, тебя могут в любой момент прирезать – теоретически, по крайней мере, но тут артист завел песню, которую ей часто пел Баба, и тупая боль – словно от удара молотом внутри черепной коробки – заставила ее осечься. Зажмурившись, она резко выдохнула сквозь зубы и вцепилась в край стола так крепко, что щепы впились в кожу.
Мгновенно поняв, что послужило причиной перемены в хозяйке, Амината нахмурила брови.
– Надо идти. А то станет еще хуже, – произнесла она тем тоном, каким приближенные заговаривали всегда, когда Каринина внезапная печаль причиняла им беспокойство.
– Посидим еще немного.
Скорее всего, этот глоток свободы для Карины – последний на весь Солнцестой. Накатила боль, не накатила – нельзя упускать такую возможность.
Под шумные возгласы одобрения музыкант взял последнюю ноту. Собрав заслуженную мзду в бархатный мешочек для монет, он приблизился к столу, за которым сидели девушки, и отвесил низкий поклон.
– Осмелюсь выразить надежду, что мое скромное выступление доставило вам хоть часть того удовольствия, что мне – ваша красота.
Поборов волну головокружения, которым часто сопровождались у нее приступы головной боли, Карина вздернула бровь и посмотрела на подошедшего. Вблизи стало ясно: его внешность могла показаться принцессе приятной разве что на пороге семидесятилетия. Теперь же, в семнадцать, он напомнил ей жабу – вроде тех, что назойливо квакали в дворцовом фонтане. Уголки ее рта приподнялись, но она не улыбнулась.
– У меня осталось… глубокое впечатление… – Взгляд Карины скользнул к кошельку на бедре артиста. – Могу я спросить, как вы собираетесь распорядиться сегодняшним заработком?
Музыкант облизал губы.
– Подарите мне один час своего времени и увидите сами.
Амината, не удержавшись, даже фыркнула, а Карина спокойно ответила:
– Полагаю, я и так имею представление о том, где место вашим монетам.
– Где же, по-вашему, о газель моих очей? – плотоядно осклабился артист.