- Лукнес глаз на тебя положил, хочет тебя рабой свое сделать, а он от слов своих не отказывается! Ступай, побереги сына своего, а я за тобой в путь последую! - грозно дал свой последний наказ князь, так, чтобы строптивая Ярославна фальши не заприметила в его словах - не встретиться им больше вновь, не испытать жара любимых тел, не насладиться друг другом под тяжелым пологом. Не распознала лжи княгиня в речах его, коротко кивнула, да вбежала на кухню, за руку сына за собой ведя. Распахнул Вацлав черный ход, сунул два пальца в рот и залихватски свистнул во всю мощь. На его свист отозвался конь, протяжно заржал, задрав морду вверх, галопом помчался к хозяину, рыхля копытами почву. Усадил князь на жеребца Яру с Олешкой, на прощание крепко обнял любимую, да ладонью шлепнул коня по округлому крупу. Всхрапнул скакун, вырвалось облачко сизого пара из широких ноздрей его и лихо понес драгоценный груз свой, подальше от глаз Алтан Шагая.
***
Долго ли, коротко ли скакала Ярославна по степи широкой, крепко держа сынишку в объятиях своих , да речами тихими его убаюкивала. Да, только, как бы быстро не скакал конь, как бы ни подгоняла она его хлыстом юрким, все не смолкали позади них звуки погони, все разносились по степи крики, да улюлюканья - лукнес добычу свою из рук не выпустит, загонит до смерти, замучает, обессилит, да все равно свое возьмет. Взобрался на крутой пригорок жеребец, копытами скользя по грязи, заартачился, увидев впереди остов березы, что бурей вырвана с корнем была, поднялся на дыбы, протяжно заржал, да сбросил со спины своей мать с дитяткой. Проводила Яра коня взглядом полным ужаса, бегло осмотрела сына на наличие ран да вывихов и поднялась с земли, на встречу смерти своей - открытое поле не давало надежного укрытия, негде было схорониться им от шакалов лукнеса. Под пригорком, черным потоком неслось на них войско Алтан Шагая, а сам кханский повелитель во главе отряда был, грозно подстегивал лошадь свою шпорами, да в пылу погони никого вокруг не замечал. Смирилась тогда Яра с участью своей тяжелой, гордо выпрямила стан, спрятала Олешку за спину свою, вынула из рукава костяной ножик, коим нити пряжи разрезала, да подставила к белой шее своей тонкое лезвие. Не будет больше она рабой, никто не посмеет больше телом ее распоряжаться, не вынесет она очередного позора, не стерпит нелюбимых рук на груди своей.
- Беги, Олешко! Стрелой несись до первой деревни, там тебя люди добрые в избе своей схоронят. Не будут гнать они коней по стопам твоим, не ты им нужен... - потрепала рукою по кудрям густым княжича Яра, да толкнула, что было сил сына с пригорка - иначе не уйдет. Кубарем полетел вниз княжич, приминая пожухлую траву, да резко остановился в низовье. Тяжело поднялся на ноги, бросил прощальный взгляд, полный слез на матушку и со всех ног припустил в сторону перелеска.
Все ближе подбирались кханские всадники к добыче своей, все отчетливее видела княжна перекошенные ненавистью лица - дрожала рука ее, ходил ходуном ножик по девичьему горлышку - не могла она никак решиться полоснуть себя по вене яремной. И уж перестала биться рука в припадке страха всепоглощающего, уж успокоилось сердечко княгини в клети грудной, с решимостью во взгляде, храбро сделала первый надрез Яра, как увидела вдали одинокого всадника, что галопом войско лукнеса нагонял. Выронила из тонких пальчиков княжна ножик костяной, тяжело рухнула на колени - распознала во всаднике отчаянном любовь свою - Вацлава. Остановился князь в поле - понял, что не нагнать ему Алтан Шагая - спешился, согнулся пополам от боли в груди, что нутро его пожирало, собрал последние силы в кулак, грозный рев раненного зверя разлетелся по округе. В дали прочертил черный небосвод всполох серебряной молнии, тяжелым покровом наползала пелена тумана на пустошь, крики перепелов заглушили на миг стук копыт, взметнулась ввысь птичья стая, покидая насиженные гнезда свои - все вдруг замерло в благоговейном трепете ожидая бури. Вацлав тяжело разогнулся, распростер руки над полем благоуханным, и замер в ожидании - бери, бери Тьма ненасытная жертву свою, поглощай всю, без остатка, как того и желала, да только вместе с хозяином своим, забери и души погонщиков, что любимую погубить пытаются. Услышала Тьма призыв госпадаря своего, шквальной волной хлынула на кханских всадников. Заволокла в считанные секунды три дюжины воинов, схлестнула их меж собой, закружила-завертела в страшных игрищах, похоронила под под собой, да, всласть насытившись, мигом уползла на болота. И никого не стало...