- Двадцать зим прошло, воротились князья на землю родную. Поделили между собой владения: старшему - Ивару, по праву наследования достался главный город, младшему же - земли на востоке. Стали поднимать братья из пепла города, возрождая их былое величие. Множество лун разлетался по полям стук плотника, пела пила под руками мастера, разнося свои песни по вересковым пустошам, бил по наковальне кузнец, раздувая меха в жаровне. Восстали города из праха, наладились торговые пути, зажили прежней жизнью крестьяне. Да только не сиделось на престоле старшему сыну, жаждал он завоеваний, походов славных и битв кровавых. Грезились ему дальние страны: со своими богатствами, смуглыми девами да рабами, чья кожа черна, словно смоль. Не мог князь Ивар ни спать, ни есть. Ходил чернее тучи да думы думывал.
- Негоже, нянюшка, великому князю в покоях просиживать! - подскочил Олешко на перине, руку вверх взмыл, будто мечом путь соратникам указывал. Унеслись далеко мысли его, туда, где степь широкая под копытами коня гнедого стелется. Туда, где воины славные стяги княжьи гордо несут, чеканя шаг, подминая сапогами траву высокую. Всхрапнул конь и заржал протяжно, почуяв дух басурманский. Насторожились ратники, подняли пики копий. Встали на одно колено лучники, натянули тетиву и запела стрела, разрезая густой воздух, насыщенный ароматом степных трав. Пал басурманин, пронзенный стрелой, не знающей промаха. Возрадовался князь, поднял меч свой к синему небу и наотмашь рубанул воздух. Подстегнул коня, вонзил шпоры в бока, понесся с кличем боевым на войско вражье...
- Так-то оно так, княже, - вырвала старая ведьма Олешку из грез детских, - да только не подумал Ивар о том, что соратников у него мало-мальски, а преданных ему - и вовсе нет! Обратился он тогда с просьбой к брату Вацлаву, дабы тот воинов ему выделил. Посмеялся тогда Вацлав зло, жестоко, позором покрыл чело братца при воеводе его. "Куда же тебя нечистая сила несет, княже? Неужто во граде родном покоя тебе нет? Сидел бы ты на престоле да бояр с ложки кормил!" - так говаривал Вацлав. Покинул тогда Ивар чертоги брата опозоренным, да злобу в душе затаившим. Прошли года, собрал старший сын наемников, облачил их в латы, выдал по мечу и отправился славы искать за тридевять земель, оставив править за себя наместника. Три зимы провел Ивар в боях вдали от дома. Много за это время воды утекло: князь Вацлав посватался к купеческой дочери. Говорят, она была красавица писаная: коса - вороново крыло, брови - соболиный мех, станом стройна, что осинка, руками бела, устами красна. Но не успели колокола свадебку отзвонить. На Ивана Купалу прискакал к Вацлаву гонец, с вестью от брата. Слезно молил в письме Ивар прислать подмогу на запад, туда, где река Ворошка огибает водами Царь-гору. Закручинился Вацлав: собрал он подле себя всех добрых молодцев, и, не теряя времени, двинулся на выручку брату. Да только обманул его подлый Ивар: дождался, пока дружина город покинет - да захватил братский престол. Поздно спохватился Вацлав. Воротился он к вратам города родного, но был разбит наемниками. Стоял Ивар на стене княжьей усадьбы, да наблюдал, как пало войско младшего брата, как скинул его конь, стрелой пронзенный, да похоронил под собой. И спал тогда камень с души старшего сына, легко на сердце его черном стало - теперь он оставался единственным правителем всего княжества.
- Но ведь Вацлав не пал в бою, правда, нянюшка? - малахитовые очи налились слезами горючими. Княжич утер их рукавом - не дай боги, ведьма заприметит. Покоя ему тогда не будет - сказала отцу, али нет? Князь-батюшка гневался, видя жемчужины слез на щеках сына. Негоже княжескому отпрыску реветь, словно девка. Вольга заприметила, но виду не подала. За долгие лета она набралась мудрости и опыта, они ей всегда были верными соратниками. Что стоит подмечать, а что нет - когда можно молвить, а когда лучше промолчать.
- Ваша правда, княжич, - согласилась старуха. - Перебил конь ноги княжьи, да не выбил дух и стана крепкого. Схоронили люди добрые Вацлава в избе своей. Отпоили отварами целебными, вознесли молитвы за здравие богам могущественным, и встал князь. Отблагодарил он людей добрых и двинулся на север. Но не стало больше того Вацлава, о котором песни слагали, не таким помнили люди правителя своего. Надломилось в нем древо жизни. Утекла водой студеной былая удаль. Чернее тучи очи его сделались. Засел в сердце змий злобы кровожадной, точил клыки свои о душеньку молодецкую. Пришел тогда князь Вацлав к лукнесу Алтан Шагаю, сложил свой меч в ногах его и поведал о доле своей нелегкой.