Животное только недовольно мяукнуло и попыталась подцепить когтями ошейник, но крепко сидело серебро, не поддавалось. Ольга нахмурилась.
— Может князь хотя бы с любимицей своей попрощаться?
— Ну что за человек, — устало вздохнул Кощей. — Ему лишь бы языком чесать с кем ни попадя.
— Пожалуйста, батюшка, — попросила Ольга и так взглянула, что не мог суровый наставник воле названной дочери противиться.
— Хорошо, — махнул рукой он. — А со мной попрощаться перед дальней дорогой ты не желаешь?
— Так мы мигом, ты и не заметишь, что меня нет, — безразлично пожала плечами Ольга. От Кощея, немало повидавшего молодых девиц, не укрылся упрек в ее голосе. Царапнула затаенная обида хрупкое хрустальное самолюбие. Встал хозяин из-за стола, схватил кошку за ошейник, чихнул несколько раз так, что кости загремели, да подошел к воспитаннице.
— Пойдем-ка, потолкуем, — сказал он и обернулся к невесте. — Ненаглядная моя, я мигом вернусь.
— И кошечку не забудь, милый мой, — кивнула госпожа Милорада, делая глоток вина.
Кощей кивнул, но передал животное Ольге, а затем подтолкнул девушку к дверям. Переступив порог, Ольга с облегчением выдохнула.
— В кои-то веки поговорим без твоей зазнобы, батюшка.
— Рот бы тебе с мылом прополоскать, Оленька, да сам понимаю, что в твоем характере никто, кроме меня, не виноват, — вздохнул Кощей, пропуская ее вперед, в гостиную заполненную огромными мягкими подушками. — Но не о том поговорить я хотел.
— А о чем?
— Замуж тебе надо.
Это не было неожиданностью, но Ольга все равно нахмурилась. Посадила кошку на подушки и скрестила руки на груди.
— Это тебе госпожа Милорада посоветовала?
— Это мое решение, — сказал Кощей. — Ты девица молодая, красивая, все знаешь, все понимаешь.
— Раз уж я молодая и красивая, отчего ни один из молодцев, что сюда хаживал, внимания на меня не обращал? — вспыхнула она.
О, нет, она не хотела заводит разговор в эту сторону, но въевшаяся в сердце обида полыхнула против воли девушки. Взращенный кропотливым трудом ум бесновался, требовал тут же изобличить госпожу Милораду, пока проклятая ведьма не уничтожила все, что было дорого самой Ольге. Но чувства, закипевшие от усталости и злости, полностью затмили разум.
Кощей еще раз звучно чихнул и уселся на подушки подальше от кошки.
— Ну, как тебе сказать… Как и всякий отец, пусть и не родной тебе, я старался сделать все, чтоб тебя непонятно кто не умыкнул. А то знаешь же этих Иванов да Елисеев? Они за своими Марьями и Василисами за тридевять земель несутся, как приставший банный лист. А чуть что не по ним — все, камень на шею, и жены как не бывало. Ты же помнишь истории дядюшки Водяного.
— Поэтому ты меня мороком укрыл? — спросила Ольга. Тонкие губы Кощея завернулись вниз.
— Это для твоей же безопасности. С девицами всякое случиться может.
— Конечно. Например, меня прямо свадьбы может украсть… Кощей, — всплеснула руками девушка.
— Я никогда бы так с тобой не поступил. Я всегда заботился о тебе.
— Поэтому пытаешься избавиться от меня, как только я стала не нужна!
— А что тебе тут делать? — рыкнул батюшка, поднимаясь на ноги. — Ты получила все: книги, наряды, лошадей. Птичий язык знаешь, можешь ветры нашептывать. Я научил тебя всему, что знал. Пора мне и для себя пожить.
Он поправил полы своей тяжелой медвежьей шубы и указал на кошку.
— Если она вдруг потеряется… не торопитесь искать.
И, еще раз оглушительно чихнув, вышел вон, оставляя Ольгу наедине с ее гневом. Девушка взглянула в раскосые кошачьи глаза, поджала губы и выпалила.
— Вот честное слово, если б я не обещалась Святославу помочь, с радостью оставила бы все как есть. И пусть сгноит она его, что угодно пусть делает.
— Мэу, — ответила кошка и позвенела когтями об ошейник.
— Прости меня, — спохватилась Ольга и принялась ощупывать украшение. Черненое серебро было украшено драгоценными камнями, которые переливались в огнях свечей так, что было не разобрать плетения колдовства. Но Ольга-то знала это кощеево средство от слишком говорливых девиц.
Она осторожно поддела замочек ногтем и шепнула нужные слова. Ошейник со звоном упал на пол. Девушка отряхнула руки и уже приготовилась получать благодарности, как кошка зашипела на нее.
— Только попробуй руки к жениху моему тянуть, мавка драная. Глаза выцарапаю, а потом… потом… — но вместо слов из пасти опять раздалось шипение.
— Ты слишком долго в кошачьей шкуре.
— И без тебя знаю! — всхлипнула шумно Милорада. — Она сказала, что если я как-то попытаюсь Кощею ее выдать, она Святославу сердце остановит. А как мне жить без него потом?