- Да, - сказала Элия. В ее голосе слышалась надежда.
- Тогда съешь свой обед, - ответил Брек.
Элия взяла у него чашку.
- Не возражаешь, если я сяду рядом с тобой? - спросил Брек.
- Располагайся, - согласилась Элия. - Хотя, боюсь, что я сейчас не очень приятный собеседник.
- Я тоже, поэтому нам должно быть достаточно хорошо, - ответил Брек. Он разломил кусок хлеба пополам и протянул половину Элии.
Девушка грустно улыбнулась.
- Я не слышал от тебя ничего о Безымянном, - сказал следопыт.
- Не знаю, что сказать, - ответила Элия. Она откусила кусок мяса. Прожевав и проглотив, она спросила:
- Что ты хочешь о нем узнать?
- Ты любишь его? - спросил Брек.
- Это мой отец, - ответила Элия, как будто этим было все сказано.
- Но ты любишь его? - снова спросил Брек.
- Он сделал меня такой, какая я есть, - сказала девушка. - Я обязана ему своей жизнью.
Брек откусил кусок мяса.
- Я сказала Морале, что люблю его, - продолжила Элия. - Она пыталась убедить меня, что я не должна этого делать. Ты не собираешься убеждать меня в том же?
- Я недостаточно хорошо знаю Безымянного, - сказал Брек, качая головой. Втайне следопыт пытался понять, что за игру затеяла Морала. - Это его песни ты пела в прошлую ночь в "Старом черепе"? - спросил он.
- В основном, - ответила Элия.
Брек подождал, пока она не вытерла куском хлеба остатки подливки, и спросил:
- А ты не споешь для меня ту песню про нимфу?
Чтобы скрыть свои страх и неуверенность, Элия опустила глаза. Ей хотелось, чтобы Брек выразил восхищение произведением Безымянного. Песня о нимфе звучала бы очень естественно в этом лесу. Она должна была рискнуть и попытаться спеть эту песню, даже если снова исказит ее.
- Конечно, - ответила она, неуверенно улыбаясь. Она отставила чашку и прочистила горло глотком воды. Сердито взглянув на небо, она обратилась к богам с импровизированной молитвой: "Я уже знаю о Моандере и хочу помочь Безымянному, поэтому, пожалуйста, не надо портить эту песню".
В умиротворяющей атмосфере леса Элия пела гораздо тише, чем могла в шумной таверне Джель. Она начала песню с бессловных криков сирен, затем пропела первые стихи:
- Блики солнечного света пляшут на листве растений, вслед за этим превращаясь в образ женщины прекрасной.
Брек прислонился к дереву и прикрыл глаза.
Элия обвела взглядом освещенную лунным светом опушку и представила, как солнце танцует на золотых листьях деревьев, на ягодах и полевых цветах. Она без заминки допела песню. Закончив, она посмотрела на Брека, чтобы узнать, понравилось ли ему.
По щекам следопыта текли слезы. Он открыл глаза и смущенно посмотрел на Элию.
- Извини, - сказал он. - Это заставило меня вспомнить о Кайр. - Он поспешно вытер глаза рукавом. - Я подежурю первым. Тебе лучше немного поспать.
Элия молча кивнула, и Брек пошел к другому месту на краю опушки.
"Он думает только о Кайр, - раздраженно подумала Элия. - Безымянный его не интересует". От злости она ударила по сумке кулаком. Никого, кроме меня Безымянный не интересует. Она замоталась поплотнее в плащ и положила голову на сумку. И я никого не интересую, кроме Безымянного.
Акабар и его созданная демоном жена могут гоняться за Моандером, если им хочется, Дракон может отправляться с ними, на здоровье. Но как только я найду Грифта и заставлю отдать путеводный камень, я отправлюсь на поиски моего отца.
***
Оливия сама перевязала рану, нанесенную ей бихолдером. Она была слишком зла на барда, чтобы принять от него какую-либо помощь. Она чувствовала себя преданной им после его заявления о том, что он собирался заключить сделку с Ксараном. Она ожидала от него большего самоуважения, чтобы иметь дело с подобной тварью. Коротко объяснив ему, что Шут ограбил мастерскую и оставил для него смертоносную ловушку, она отошла в угол, чтобы тихо отдохнуть.
Казалось, что Путеводец не замечал гнева хафлинга. Он начал лихорадочно осматривать мастерскую в поисках хоть чего-нибудь, что можно использовать против орков. Он не мог открыть другую дверь мастерской, поэтому у них оставалась только одна дорога - мимо орков. К несчастью, его поиски дали очень небольшие результаты. Шут то ли знал обо всех укромных места, устроенных его создателем, то ли нашел их, поэтому он забрал все, кроме музыкальных инструментов. Их он побросал в угол и по всей видимости сжег молнией. Уцелел только один инструмент - медный рог.
Путеводец вытащил рог из кучи обгоревших гитар, расплавленных флейт и разбитых арф и осторожно его очистил.
- Ну, что, Таймора, ты не обделила меня сегодня удачей? - пробормотал он.
Оливия была слишком заинтересована и не могла промолчать. С надеждой в голосе она спросила:
- Этот рог волшебный?
- Оливия, почему бы тебе не попробовать и самой не узнать? - предложил он и протянул ей инструмент.
Оливия обеими руками подняла тяжелый латунный рог ко рту. Надув щеки, она дунула, что было сил, но безрезультатно.
- Мой рот слишком мал, - сказала она, возвращая рог барду.
- Удивительно, если учитывать, сколько от тебя шума, - строго сказал Путеводец. Он поднес рог к губам и сначала сыграл охотничий сигнал, потом военную команду. Наконец он пристегнул его к поясу, как оружие.
- Ну? Он волшебный? - вновь спросила Оливия.
Путеводец кивнул.
- А что он делает?
- Если сказать правильные слова, то от его звука может снести крышу, ответил Бард, - буквально.
- Если вспомнить, что орки не замечены в большой любви к музыке, - сказала Оливия, - это будет очень здорово.
Путеводец снова наклонился над кучей поломанных инструментов. Он вытащил арфу. Деревянная рама была разбита и обожжена, струны лопнули. Он открыл потайное отделение в основании арфы.
- Осталось кое-что... ага! - воскликнул он, когда что-то маленькое и блестящее упало в его ладонь. - Вот, Оливия. Ты должна это надеть, - сказал он и протянул серьгу.