— Потому что у них мое имя, — зло прошипел Безымянный.
Оливия пожала плечами и угостилась еще одной сливой.
— Тоже мне важность. Я тоже знаю. Путеводец. Путеводец Драконошпор, из клана Драконошпоров из Приморья, что в Кормире, — безразлично сказала она.
Подавив зевок, она прибавила:
— Твоим старшим братом был Джеррин Драконошпор.
Твою мать звали Эмели Винтер, а отца — Лорд Гулд. Твоим дедом был Патон Драконошпор. Припоминаешь?
Прислонившись к стене, Бард удивленно посмотрел на хафлинга. Прикрыв глаза, он тихо, как молитву, повторил названные Оливией имена.
— Удивлен? — спросила Оливия, не в силах удержаться от улыбки.
Бард взглянул на нее и молча кивнул.
— У меня есть еще кое-что для тебя, Путеводец, — сказала Оливия, сунув руку в карман. Она вытащила оттуда какой-то предмет и положила его на кровать.
— Узнаешь?
Путеводец взглянул на подарок хафлинга. Перед ним лежал сверкающий желтый многогранный кристалл, почти яйцевидной формы. По размеру он был немного больше куриного яйца. Бард сначала открыл рот от удивления, затем радостно закричал, вскочил с кровати, подхватил Оливию и, смеясь, закружил вокруг себя.
— Ты стащила путеводный камень! Ты невозможный хафлинг! Я должен поцеловать тебя!
— Ну, думаю, я заслужила это, — согласилась она, повернув голову и указывая на свою щеку. Путеводец прикоснулся губами к ее раскрасневшемуся лицу.
Он снова рассмеялся и закружил Оливию.
— Если ты меня не посадишь обратно, то в моем желудке будет одной сливой меньше, — предостерегла его Оливия.
Путеводец аккуратно вернул хафлинга на кровать. Она подпрыгнула на матрасе и схватила кристалл.
— Эта штука еще заряжена волшебством? — спросила она, бросив его Барду.
Тот поймал камень одной рукой, спел ноту соль-диез и всмотрелся внутрь кристалла.
— Да! — вскрикнул он. — Не могу поверить. Но ведь Эльминстер не мог дать его тебе. Ты украла его?
— Нет, нет и нет. В прошлом году Эльминстер дал его Элии. Может быть, он решил, что она имеет на это право. Мы потеряли его около Вестгэйта, но позже я встретила нашедшего камень человека и убедила отдать его мне.
— А мое имя? Кто сказал его? — спросил Путеводец.
— Это долгая история. Давай отложим ее на потом? Пошли, а?
Путеводец присел на табуретку.
— Теперь нет необходимости спешить, — настаивал он. — Мы можем покинуть это место, когда угодно. Кристалл содержит перемещающее заклинание.
— Которое не сработает, если Эльминстер поставил какую-нибудь защиту от волшебства вокруг этой камеры, — возразила Оливия.
— Путеводный камень — очень искусное изобретение. Его силу не остановит даже волшебство Эльминстера, — заявил Путеводец. Он взял из чаши сливу и шумно надкусил. — Я хочу дать Эльминстеру шанс заставить арферов изменить приговор, что ему следовало сделать в первый раз. Если ему не удастся убедить их простить меня, мы убежим.
— У меня плохое предчувствие, Путеводец. Давай убежим сейчас, пожалуйста, — взмолилась Оливия.
— успокойся, Оливия. Все в наших руках. Скушай еще сливу. — Путеводец протянул ей серебряную чашу с фруктами.
Хафлинг завертела головой. Ей хотелось, чтобы ее друг понял, какая угроза нависла над ним.
Путеводец поднес чашу ей прямо под нос. Не в силах противостоять аромату, Оливия взяла сливу.
— Путеводец. Какое подходящее имя, — задумчиво произнес Бард и поставил чашу на стол. Хафлинг подавила в себе внезапную дрожь и надкусила сливу.
Пока Оливия Раскеттл пыталась убедить Безымянного Барда в том, что Эльминстер не сможет освободить его, сам мудрец объяснял арферам каким образом злые силы, освободившие Безымянного, обманным путем заставили того создать для них новое подобие.
Морала встряхнула головой и прикусила язык, но была не в состоянии больше сдерживать свое раздражение.
— Именно об этом я и предостерегала его, когда он собирался создать первое подобие. Зло не может спрятаться от добра, если только добро не смотрит в другую сторону. Собственное высокомерие Безымянного ослепило его и помешало увидеть их сущность.
— Может быть, Ваша Милость, — ответил Эльминстер, — но распознав их истинную сущность, он без колебания выступил против них. Он сделал все возможное, чтобы они не смогли получить контроль над подобием. Он освободил ее, после чего она и ее спутники смогли вернуться и уничтожить членов этого альянса — колдунью Кассану, лича-мертвяка Пракиса, гильдию убийц Огненные Клинки, демона Фальши и даже Моандера Несущего Тьму.
— Она? Вы имеете в виду подобие? — спросил Брек.
— Он смог его оживить? — грустно вздохнула Морала.
— На самом деле, больше, чем просто оживить. Она вполне живая, у нее собственные душа и дух. И даже вы, Ваша Милость, не сможете сказать, что она не рождена.
— Невозможно! — заявила Морала.
— Невозможно для Безымянного и для злых сил, которые стояли за ним. Но для бога нет невозможного.
— Моандер несет тьму. Он не мог дать ей душу, — настаивала Морала.
— Я имел в виду не Моандера, — сказал Эльминстер.
— Тогда какого бога, Эльминстер? — спросила Кайр.
— Я не уверен. Фальш похитил из другого мира паладина, чтобы дать подобию душу, но паладин при этом выжил. Каким-то образом его душа разделилась, а его дух раскололся. Они оживили творение Безымянного. Возможно, какой-то из богов паладина сделал это. Подозреваю, что и богиня удачи Таймора причастна к этому.
Безымянный до сих пор иногда упоминает ее имя, а подобие, похоже, чем-то родственно богине удачи. Может быть, это совместное усилие обоих богов. Во всяком случае, женщина жива.
— А почему Безымянный сделал подобие в виде женщины? — спросил Брек.
— Согласно своим подлым намерениям, колдунья Кассана настаивала, чтобы оно получило ее облик, — объяснил мудрец. — Вероятно, это и к лучшему. Она получила очень много от Безымянного, но пытаясь создать идеальную, на свой взгляд женщину, он сделал ее мягче и благороднее, чем он сам. Она уже широко известна как смелая и умная наемница. Паладин, о котором я упомянул ранее, благородный сауриал, известен в Королевствах под именем Дракон. Он сопровождает ее в путешествиях и полностью убежден в том, что Элия несет добро.
— Вы говорите про Элию из Вестгэйта? — выдохнул Брек.
— Именно, славный следопыт, — ответил мудрец. — Ты знаком с ней?
— Ну, не совсем, — уточнил Орксбэйн. — Я видел ее в таверне «Старый череп» и слышал, как Она поет. У нее голос, как у птицы, она поет самые трогательные песни из всех, что я когда-либо слышал.
— Она поет, — зло закричала Морала. — Это его песни, да, Эльминстер? И ты ничего не сделал по этому поводу?
— Что я могу сделать, Ваша Милость? Она свободная женщина, она не совершила никакого преступления. Люди в Тенистом доле считают ее героем.
Времена, когда арферы могли заставить простой народ подчиняться и почитать героями только их самих, давно прошли.
Эльминстер мог с уверенностью сказать, что жрица борется с охватившей ее яростью. Она тяжело дышала, закрыв глаза и крепко сжав зубы. Мудрецу совсем не хотелось злить Моралу, но его нельзя было упрекнуть в недостаточно вежливых манерах.
— Возможно, нам следует встретиться с этой женщиной, — спокойно предложила Кайр. — Будет ли она говорить с нами, если мы вызовем ее?
— Если это поможет Безымянному, она не откажется, — кивнул Эльминстер.
— Ага! Она в самом деле его создание! — закричала Морала.
— Нет, Морала, — сдерживая свой гнев, ответил мудрец. — Она свое собственное создание. Она любит Безымянного, как любая добрая и благородная женщина любит воспитавшего ее отца.
Морала опустила взгляд. Ей тоже не хотелось возбуждать гнев мудреца. Она была достаточно стара, но Эльминстер был на много лет старше ее. К тому же он был самым могущественным другом и советником арферов.