Прозвучал третий гонг, и раздался пронзительный голос Госпожи Мэн:
– Мои достопочтенные покровители, я благодарю вас за то, что в этот особенный вечер вы удостоили мой чайный домик своим присутствием. Обещаю, сегодняшнее представление вы не забудете никогда. Сегодня, в честь Двенадцатого цикла элантийского сияния, я представляю вам «Балладу о Последнем царстве». Пожалуйста, поприветствуйте наших любимых певиц!
Через щель складывающейся ширмы Лань наблюдала за тем, как на сцене, в вихре паутинки и газа кружились девушки. Каждый наряд, сшитый так, чтобы прийтись по вкусу элантийцам, представлял собой существо из древних преданий Хин.
В балладе присутствовали четыре Бога-Демона, зеленый змей в мерцающих изумрудах и нефритах, разноцветный ци’линь с повязкой из оленьих рогов, лунный кролик в мягком меховом одеянии и многие другие. Ин, как всегда, облаченная в красивый наряд, в котором сочетались розовый цвет и цвет фуксии, играла волшебный цветок лотоса.
– Рассказчик!
Лань поняла намек и скользнула на сцену. Она проплыла в самый центр и оглядела собравшихся сегодня вечером посетителей. Череда бледных лиц с волосами от пшеничного до медно-каштанового, элантийские военные, одетые в белые ливреи, сверкающие серебряными воротничками и манжетами.
Лань, уперев руки в бедра и покачивая головой, присела в реверансе. И тут она заметила посетителя, одиноко сидевшего за столиком в первом ряду.
Лань удивилась – этот мужчина был хином. Поскольку с первого ряда было идеально видно сцену, расположенные там столики стоили недешево и обычно предназначались для высокопоставленных элантийских генералов. С видом человека, наделенного властью и привыкшего к особенному обращению, парень откинулся на спинку кресла из розового дерева, небрежно подперев подбородок рукой в черной перчатке.
Он был самым красивым парнем, которого Лань когда-либо видела. Коротко подстриженные спутанные волосы цвета ночи ниспадали на тонкое, точеное лицо, будто чернила, нанесенные на фарфор. Глаза того же оттенка, что и дым, обрамленные прямыми, слегка нахмуренными черными бровями… Портрет завершал беззаботный изгиб рта, уголки которого от скуки были слегка опущены вниз. Он был одет как элантийский торговец или, возможно, судебный чиновник в штатском: гладкая белая рубашка, черный плащ и брюки. Никаких ярких цветов.
«Придворный пес, – подумала Лань. – Хин, ставший предателем, чтобы работать на правительство Элантии». Ее желудок сделал небольшое сальто.
Мужчина смотрел прямо на нее.
Когда девушка выпрямилась и направилась к своему месту на краю сцены, она изо всех сил старалась унять учащенное сердцебиение. С каждым шагом Лань чувствовала, как взгляд незнакомца следует за ней. И этот взгляд… в нем не отражалось ни голода, ни подлости, как у элантийских солдат, что смотрели на певичек, будто те были куском мяса. Вместо этого в его глазах было что-то… оценивающее.
Лань переключила свое внимание на других девушек, которые уже собрались на краю сцены: Вэнь с поднесенной к губам бамбуковой трубкой; Нин с пятиструнной цитрой на коленях; и Жуй с грушевидной лютней, прислоненной к плечу.
Как только прозвучала первая нота, весь остальной мир – запахи чая, яркие букеты пионов на столах, мерцающие ширмы из золота и бамбука на стенах, ерзающие на своих местах посетители, – померк.
Лань запела.
Мелодия, плавно вытекающая из нее, словно во сне, казалась теплой на губах. Комната вокруг нее исчезла, ее сменило яркое и четкое изображение. Сегодня вечером она видела сумеречное небо, напоминающее мандарин солнце, задержавшееся на краю света. Его сияние освещало лес, полный золотистых лиственниц. Женщина прислонилась к арке лунных врат. Ее пальцы танцевали над струнами деревянной лютни, и в воздухе разливалась песня.
Мама.
Каждый раз, когда Лань пела, ей казалось, что ее мать снова жива. Эхо ее души шевелилось в сердце девушки, направляя ее.
«Баллада о Последнем царстве» повествовала о четырех Богах-Демонах, которые упали с неба в мир смертных. Там, с помощью своих великих и ужасных сил, они стали правителями, которым поклонялись и которых боялись хины… и, как говорилось, однажды они одолжили свою силу великим воинам, чтобы изменить течение судьбы.
Почти сто циклов назад Боги-Демоны исчезли. Сама же баллада была написана древними поэтами-шаманами около тысячи циклов назад. Разрозненные стихи, традиционный стиль прозы, были прекрасны на языке хинов настолько, что, по мнению Лань, звучали сносно даже после перевода на элантийский.