Они выжили.
И все же мир изменился, стал более ясным, словно она всю свою жизнь смотрела на него сквозь треснувшее стекло, а падение расставило все на места. Лань чувствовала каждую каплю дождя, падающую с неба по спирали, влагу, впитывающуюся в землю, на которой она лежала, холодные потоки ветра, пробегающие между листьями бамбука, теперь, по какой-то невероятной причине, такими живыми. Странный гул энергии леса, воды, облаков, слившихся в чистейшую музыкальную гармонию.
Все выглядело так, будто мир наконец пробудился… или, возможно, это она очнулась от спячки.
Лань, прижав пальцы к вискам, прикрыла глаза. Должно быть, она сильно ударилась головой.
Несмотря на боль во всем теле, девушка заставила себя сесть и с трудом перевернула хина на спину.
Именно тогда, когда Лань оттянула часть рукава, чтобы промыть его раны, она увидела свою левую руку. Все отошло на второй план, и ей пришлось схватиться за живот, чтобы остановить рвотные позывы.
Ее запястье выглядело так, будто кто-то впрыснул расплавленное серебро в ее вены, а от шрама, серого и поблескивающего под тонким слоем кожи, по остальной части руки расходились кровоподтеки, напоминающие корни больного, искривленного дерева. Дождь пропитал волосы, струился по лицу, пока девушка сидела, уставившись на свою искалеченную руку. Рядом с ней шевельнулась тень.
Хин очнулся и присел. Он вытер грязь и дождевую воду с лица и, моргнув, посмотрел на нее затуманенными глазами. Тут его взгляд стал острее.
– Четыре бога, – прошептал он. – Твоя ци…
– Что? – прохрипела Лань.
Хин смотрел на девушку еще несколько мгновений, потом опустил взгляд на ее руку.
– Позволь мне взглянуть. – Его голос был хриплым от усталости, но хин все еще тщательно контролировал каждое слово. Он оставлял все секреты при себе.
Лань сглотнула и протянула к нему руки. Она попыталась не вздрогнуть, когда его пальцы коснулись кожи.
Взгляд хина метнулся к ней. Не говоря ни слова, он отвел руки и положил их на колени. Очень долго он, склонившись, рассматривал запястье Лань. Когда наконец хин заговорил, выражение его лица было непроницаемым.
– Полагаю, элантийский маг ввел металлическую магию в твои вены в попытке сломать печать на твоей руке. Если об этом вовремя не позаботиться, заклинание просочится в кровь и в итоге убьет тебя.
Слова хина глухо отдавались в ушах Лань. Девушка на мгновение зажмурилась, но это не остановило вспышки образов, проносившихся в ее сознании: Ин, ее тело, разрушенное заклинанием Зимнего мага. Руки Белого Ангела на ее коже, разрывающие ткань платья.
Ее дом и мать, истекающая кровью на полу из розового дерева.
Спустя двенадцать циклов бегства и пряток элантийцы разрушили маленькое убежище, в котором она укрылась от шторма. Они убили тех немногих, о ком она заботилась в этом мире. Одежда висела на Лань лохмотьями, обнажая плечи и спину. Девушка находилась на волосок от изнасилования.
Если продолжит жить, именно такая участь ее ждет: полусуществование на разграбленной земле, вечно во власти элантийских завоевателей, как крыса в клетке.
Капли дождя на ее щеках стали теплыми.
– Я не… – ей не хватало воздуха. – Я не хочу так жить…
Что-то тяжелое упало ей на плечи. Хин, присевший перед ней на корточки, завернул девушку в свой плащ. Одним рукавом он начал вытирать Лань лицо, время от времени останавливаясь, чтобы оценить ее реакцию. Она позволила дождю омыть ее и потушить все чувства, пока хин вытирал кровь с ее щек и разбитой губы. Он был нежен и осторожен, а каждое прикосновение ткани стирало воспоминания об элантийских руках.
Закончив, хин отстранился и сцепил пальцы.
– Я знаю, каково это, – тихо сказал он. – Знаю, каково это, когда у тебя отнимают все. И знаю, как это трудно… продолжать жить.
Лань посмотрела на него, крепко обхватив себя руками. В его глазах не было ничего от той чуждой, древней черноты. Выражение лица хина было собранным и сдержанным. В нем не проглядывалась доброта, только жесткое, ранящее сочувствие.
– Но ты должна помнить, что если решишь жить, то не только ради себя. – Он взмахнул рукой, как будто хотел прикоснуться к своему сердцу. – Ты будешь жить ради тех, кого потеряла. Внутри тебя хранится их наследие. Элантийцы уничтожили все, что составляло основу нашего царства: наши семьи, культуру, образование, принципы. Они хотят поставить нас на колени, подчинить так, чтобы мы никогда больше не посмели подняться.
– Но они не знают, что пока мы живы, мы несем внутри себя все, что они уничтожили. И в этом наш триумф, наш бунт. – Дождевые капли прилипали к его ресницам, но ни один из них не отвел взгляд. – Не позволяй им победить.