– Тогда это не то, что ты ищешь, – сказал старый Вэй, прочищая горло, – но думаю, что для начала неплохо. Смотри – слоговая азбука, кажется, составлена в том же стиле, что и ваша, со всеми этими изгибами и тире… но мое внимание прежде всего привлек круг. – Он постучал мозолистыми пальцами по свитку. – Если раньше иероглиф и заключали в круг, то только для украшения. Но видишь, как эти штрихи соединяются с ним? Они были написаны единой строкой – четкое начало и конец.
Торговец бубнил что-то себе под нос, а в ее голове металась ужасная мысль: возможно, она никогда и не поймет, что произошло в тот день, когда умерла ее мать и Последнее царство пало. Возможно, Лань никогда не узнает, каким образом ее мать протянула покрытую кровью руку и дрожащими пальцами выжгла что-то на ее запястье. Что-то, что осталось после всех этих циклов в виде метки, видимой только ей.
Воспоминание, граничащее между сном и явью? – слабая искра надежды на то, что казалось невозможным.
–.. слышала, что я только что сказал?
Лань моргнула, возвращаясь в реальность.
Старик Вэй бросил на нее испепеляющий взгляд.
– Я сказал, – повторил он с раздражением учителя, которого проигнорировал ученик, – что этот свиток взят из старой библиотеки храма и, по слухам, был изготовлен в одной из Ста Школ Практики. Мне известно, что практики в древности писали на другой манер.
При этих словах у Лань перехватило дыхание. Практики.
Лань изогнула губы и скользнула вперед, опершись локтем на стойку.
– Уверена, что практики написали это вместе с яо, мо, гуй и гуай, которым они продали свои души, – сказала она, и лицо старого Вэя вытянулось.
– Скажи о демоне, и демон придет! – прошипел он, оглядываясь по сторонам, как будто кто-то мог выпрыгнуть из-за его шкафа с сушеными ягодами годжи. – Такими словами ты накликаешь беду на мой магазин!
Лань закатила глаза. В деревне, откуда был родом Вэй, суевериям придавали больше значения, чем в городе. Истории о вурдалаках, бродящих в сосновых и бамбуковых лесах, о демонах, пожирающих души младенцев по ночам.
Когда-то от таких вещей у Лань, возможно, по спине пробежали бы мурашки, и она даже не рискнула бы заходить в темный переулок. Но теперь девушка знала, что существуют вещи и похуже, и именно их стоило бояться.
– Это всего лишь страшные байки, старина Вэй, – сказала она.
Торговец наклонился вперед, достаточно близко, чтобы она могла разглядеть пятна от чая на его зубах.
– Император-Дракон, возможно, и запретил обсуждать подобные темы, когда основал Последнее царство, но я помню рассказы своих предков. Я слышал истории о древних орденах, практикующих магию и боевые искусства, ходящих по рекам и озерам Первого и Срединного царств, сражающихся со злом и несущих справедливость в этот мир. Даже когда императоры Срединного царства попытались контролировать практиков, они не смогли скрыть их следы в наших землях: целые книги, написанные непонятными иероглифами, храмы и тайные хранилища с сокровищами и артефактами, обладающими необъяснимыми свойствами. Магия всегда была неотъемлемой частью нашей истории, я’тоу.
Старик Вэй был одним из тех, кто яро верил в мифы о народных героях – практиках, что когда-то не только ходили по воде и летали над горами, но и владели магией, способной убить демонов. Возможно, когда-то очень-очень давно, так и было.
– Тогда где они сейчас? Почему не пришли, чтобы спасти нас от… этого? – Лань указала на дверь, на виднеющиеся за ней полуразрушенные улицы. При виде того, как старик колеблется с ответом, девушка скривила губы. – Даже если эти самые практики когда-то и существовали, то было это несколько столетий, а то и династий назад. В каких бы народных героев ты не верил, они уже давно мертвы. – Ее голос смягчился. – В этом мире не осталось героев, старина Вэй.
Торговец бросил на Лань проницательный взгляд.
– Ты и правда так думаешь? – уточнил он. – Тогда скажи, почему ты приходишь сюда каждую неделю в попытке отыскать странный символ на шраме, который видишь только ты?
Его слова, как лезвие, пронзили сердце Лань. Они напомнили ей то, в чем она не могла себе признаться. Несмотря на все, что она говорила самой себе, то, что произошло в день смерти ее матери, очень уж напоминало магию.
И шрам на ее запястье содержал ключ – единственный ключ – к разгадке того дня.
– Потому что это позволяет мне надеяться, что мне уготована другая судьба. Что-то лучше, чем моя нынешняя жизнь.
Перед ней кружились пылинки, окрашенные заходящим солнцем в красный и оранжевый цвета. Лань положила руку на лист пергамента. Возможно, что-то скрывалось в непостижимых чертах этого иероглифа. В конце концов, этот свиток – лучшее, что ей удалось раздобыть за последние двенадцать циклов.