Тут и у Литея дыхание перехватило: по тропе меж деревьев, болтая с Нэркой, шла Сальяда. Только это будто и не она была.
Одетая в ослепительное платье из зелёного мерцающего шёлка, с серебряными рукавами, расширявшимися к низу и капюшоном. В остром вырезе на груди, на фоне бледной кожи, ярко сияло изумрудное ожерелье. И тонкая диадема удерживала в повиновении чёрный шёлк волос и прозрачную ткань платья. И при каждом шаге материю переливалась, как морские волны, искрилась и обтекала её стройные ноги.
Она была прекрасна! От дикой разбойницы с Запада не осталось и следа. Теперь им предстала просто эльфийка – безумно красивая, изящная, волшебная.
– А что, по-моему, ей очень идёт! – рассудил Данлий, не сводя с Сальяды глаз.
– Идёт – не идёт – какая разница? Да я Лигерэль за всю жизнь в юбке ни разу не видела! Она же – воин, она из кольчуги и штанов не выбирается, – воскликнула Сазарэль.
– Где она, вообще, платье взяла? – удивилась Ариника.
– Я ей одолжила, – тихо призналась Кзаринэль.
– Я и смотрю, знакомое платьице, – усмехнулся Гларистар. – Только без обид, сестрёнка, но ей оно больше к лицу. Ты его Лигерэль совсем подари! Тебе вот это куда лучше подходит – бирюзовое.
– Да, наша Соколица умеет быть красавицей, – улыбнулся восхищённо Нидион.
– Ага, только не для ваших глаз! – усмехнулась Сазарэль. – Говорю вам, она в князя влюбилась. И теперь у неё точно голову снесёт. Скоро она начнёт цветочки нюхать и песенки петь, а драться разучится, вот тогда её беда и накроет. Точно. Права была Малигель. Во всем права.
Лигерэль приблизилась, продолжая разговор с Нэркой и догнавшим их Ильдэирином, глянула хмуро на Сазарэль:
– Догадываюсь, что ты тут болтаешь, Белокурая… Держи своё мнение при себе! Ладно? А вы что такие потерянные, а? – обратилась она к остальным. – Может, кто-нибудь споёт?
Лигерэль оглядела опешивших эльфов.
– Ну, что я говорила! – победоносно буркнула Сазарэль.
А Гларистар и Данлий достали свирели, чтобы подыграть тому, кто запоёт. Песни звенели разные: весёлые и грустные, героические и лирические, на эльфийском и всеобщем наречии Лейндейла.
– Может, и ты споёшь, Лигерэль? – предложил Нидион.
Она пожала плечами, покосилась туда, где под сенью деревьев, сидел Великий князь.
– Спой, Соколица! Может, ты и поёшь так же, как на мечах сечёшься? – усмехнулся Геодест.
И Сальяда запела мелодично и звонко, отрешённо, словно и не было слушателей, словно она пела лесу и кому-то ещё – единственному, кто понял бы её песнь. Разумеется, пела она на западно-эльфийском, но Литей слушал, зачарованный её голосом.
– Интересно, о чём она поёт? – сказал юноша сам себе.
– Известно о чём, о любви, – фыркнула Сазарэль. – Точно, с ума сошла наша Соколица. Она, вообще, редко пела, а если уж пела так о героях, о войне, о битвах, о свободе… А теперь, видишь, как защебетала, и всё на князя Эктавиана косится. Точно, голову потеряла. Лигерэль поёт о любви…
– Да что поёт-то? – перебил Литей.
– Не знаешь, что ли? – удивилась Белокурая. – Известная баллада. Её на Западе и на эльфийском поют, и на всеобщем. Я её, кажется, даже помнила. Как она на людском звучит? Постой сейчас, сейчас вспомню… Не люблю я такие вот слёзные истории, но начало у неё ничего…
[1] Стоп! Хватит!
[2] Берегись!
У самого моря,
В степях Тайрана,
В хрустальной башне,
Высокой, как скалы,
Царил могучий
Серебряный ветер –
Король урагана,
Сильней всех на свете.
Он видел в полётах
Многие страны:
Срывал он стяги
Со стен Остенграда,
На Юге вздымал
Песчаные бури,
В Мангаре в игре его
Лодки тонули…
И был непокорным,
Как горный орёл.
Великий Дух Странствий
Всегда его вёл.
– А дальше уже начинается душещипательная сказочка о несчастной любви, – отвлеклась Сазарэль.