– Что случилось-то? – растерялся Литей.
– Твоя госпожа вернулась! – крикнула Соколица, уже готовая умчаться прочь.
– Что? Быть не может! – не поверил принц.
– Говорю тебе! Я сама видела. Она едет к Белому Дворцу. Вместе с королём и мужем вернулась. Так что поторопись!
– Что же Гларистар мне ничего не сказал? – Литей топнул от досады.
–Не мог он. Гларистар с Фангиром их встречают. Всё, беги, встречай! – эльфийка ударила Мраго по бокам, подгоняя, хотя этого и не требовалось. – Хэй, хэй, Мраго, кланко, мэйло![4]
Мраго, чёрный как ворон, стрелой мелькнул меж серебряных стволов и растворился в тумане, словно он и впрямь был из тех речных лошадей.
Литей ещё секунду стоял растерянно, не понимая, что делать. Потом до него окончательно дошёл смысл слов Сальяды, и он бросился со всех ног к Белому Дворцу.
***
Когда запыхавшийся Литей примчался на место, здесь уже толпилось немало представителей любопытного народа Элдинэ. Он заметил в стороне Великого князя и Экталану, но добраться до них не успел.
Гам встревоженных голосов внезапно смолк, и в наступившей тишине Литей услыхал звук, который его насторожил, если не сказать больше.
Это был цокот копыт – множества копыт, и тихий скрип конской упряжи, и редкое позвякивание металла – не просто железа, так гремит оружие и латы воинов.
«Но ведь госпожа никогда не ездит в Элтлантис в сопровождении рыцарей! – успел удивиться Литей. – Она всегда оставляет их где-нибудь у Южного пути, и король делает так же. А князь Лиарин и вовсе не берёт с собой провожатых, вскакивает на своего быстрого Элилейна и уносится на родину совсем один. Как же так? Почему воины?»
В этот миг они появились, поднялись из-за поросшего изумрудным мхом холма. Большой отряд воинов: мельтешащее сплетение лошадей, людских лиц, металла и оружия, сёдел и стремян – сплошная бурая масса, как мутная река, берегами которой служили сопровождавшие чужаков пешие эльфийки Лигерэли, да шагавшие впереди Гларистар и Фангир.
И на фоне этого живого тёмного пятна, как три звезды, сияли белоснежные кони правителей и их седоки. И, глядя на них, Литей замер в нерешительности, хотя больше всего на свете желал броситься в радостном порыве на шею.
Их бледные лица казались неживыми, ясные глаза были опущены, губы плотно сжаты, и страдание легло тенью в уголки глаз.
Светлые волосы Киралейна летели по ветру, но взор был мрачен.
Величие – это слово всегда просилось на язык при одном взгляде на короля Лейндейла. Он, как и все эльфы, выглядел очень юным, но сердцем Дарген всегда ощущал ту бездну времени, что лежала между ними. Он был истинным королём и обладал мудростью прожившего сложную жизнь старика.
Но сейчас Литею он показался ровесником, таким же безусым мальчишкой, да вдобавок ещё очень усталым, испуганным, потерявшимся мальчишкой.
Литей взглянул на свою госпожу и заметил угрюмую морщинку, пролёгшую меж бровей. Небесно-голубой плат покрывал её голову, удерживаемый серебряным обручем. Лишь кукольно-прекрасное лицо, окаймлённое шёлковой тканью, осталось прежним – с него не исчезло всё тоже одухотворённое выражение доброты, но глаза стали другими. Несмотря на соседство лазурного шёлка, они оставались серыми, стальными, непроницаемо-тёмными.
А князь Лиарин ехал, ссутулившись, казался много ниже своего истинного роста, смотрел куда-то под ноги невидящим взором, и растрёпанные светлые волосы были перепачканы чем-то…
«Кровью!» – вдруг осенила Литея ужасная догадка.
И тогда он будто бы заново увидел приближающуюся процессию и разглядел те детали, которые вначале не бросились в глаза. Но теперь он видел, видел всё это: рваные, залитые бурыми пятнами крови одежды воинов, искорёженные щиты, колчаны, в которых осталось лишь по три-четыре стрелы, повязки на руках и лбах, и угрюмые взгляды загнанных собаками волков, побеждённых хищников. В их глазах было отчаяние.
И тогда Литей вспомнил, как однажды Великий князь Эктавиан сказал, что страдание – это не самое худшее чувство. Если ты чувствуешь боль, этому нужно радоваться. Если тебе больно, значит, душа твоя ещё не омертвела, ты ещё живёшь, чувствуешь, существуешь. Значит, ты ещё веришь, ещё борешься, ещё надеешься.
А если даже боль уже не доступна тебе, если ты отчаялся, значит – всё потеряно. Уже не будет слёз и досады, не будет борьбы. Отчаявшись, ты просто будешь ждать, когда пройдёт твоё время, и наступит конец всему, а вместе с ним придёт забытьё.