– Как и я, – подтвердил Киралейн.
– И я, конечно, понимаю, что мы заблуждаемся, – кивнул Лиарин, – но я остаюсь верен своей жене и сыну. Прости, друг!
– Что касается нас, – молвила Лигерэль, кивнув в сторону Среброволосого, – то, как мне кажется, мы уже ступили на свой путь нарушения законов мироздания и милосердия. Терять нам больше нечего. И душа моя рвётся в новый бой. Но ты знаешь, мой повелитель, твоя воля будет исполнена, чтобы ты не приказал. Посему, если ты решишь уйти за Море, я отправлюсь следом за тобой. Но, сдаётся мне, королю будет не доставать наших мечей и луков…
– Я не хочу, чтоб вы меня воспринимали, как владыку эльфов, – покачал головой Эктавиан. – Всё изменилось. И прошлое надо забыть. Кажется, пришло время отречения от власти. Киралейн отказался от своего трона. И я хочу, чтобы сегодня все мы были на равных. Пусть это будет просто дружеский Совет, на котором каждый выскажет своё мнение! И решение мы примем все сообща, ибо в столь смутную пору каждый сам должен сделать свой выбор, и никто не в силах решать за него!
– Отец, – окликнула его Экталана, и на щеке её блеснула слеза. – Я видела много страшных видений, но есть ещё надежда в моём сердце. Быть может, ещё дарует Творец последний шанс и нам! Прошу тебя, останься с нами! Не покидай теперь, когда ты так нужен! Найди в себе ещё немного сил!
– Я не уйду, покуда не уйдёшь ты. Я обещал, помнишь? – успокоил её Эктавиан.
– И я никуда не уйду, чтобы вы не решили! – пылко воскликнул Литей. – Мне не нужен никакой север и Салинское княжество, моё место здесь, с вами!
– Что ж, – молвил Великий князь с печальной улыбкой, – как я и думал, вы отвергли моё предложение, причём единогласно. И теперь нам остаётся только одно – придумать, как же в таком случае защищаться…
[1] дитя моё!
– Нам нужна помощь, – серьёзно сказала Экталана. – Я не о Мангаре говорю. Нужен мудрый совет. Быть может, призвать предков?
Эктавиан отрицательно покачал головой.
– Не выйдет! Мне приходилось будить магию Кэнтрианэ во времена предшествующие Великой Битве, но тогда всё было иначе. Сейчас очень опасно взывать к такой силе. Мы всё чаще слышим Зов Моря. Завеса между Лейндейлом и Благословенным Краем – вещь очень хрупкая. Боюсь, что пробуждение Кэнтрианэ может её разрушить. Произойдёт совмещение миров, и какой катастрофой это будет грозить мирозданию неизвестно. Даже если нам удастся всё сделать правильно, ни один из наших предков не решится принять участие в столь опасном для вселенной обряде. Так что рассчитывать на помощь Огина и Лаудуса в этот раз не приходится.
– Хорошо. Не нужны нам другие миры… – загадочно обронила Экталана. – Разве в Лейндейле не осталось никого более мудрого, чем мы сами?
Киралейн понял первым, подскочил как ужаленный:
– Аринэль!
– Да, – кивнула дочь Великого князя. – К кому, как ни к ней, древнейшей из эльфов, идти за помощью и советом?
– Трижды преклоняюсь перед твоей мудростью, Экталана! – Киралейн пылко схватил её за руку и поцеловал тонкие пальцы. – Умница! Действительно, если кто и может нам помочь, так волшебница из Арина. Не раз она меня поддерживала. Если бы не она, не видеть бы мне света белого! Значит, вновь пришло время к ней за помощью обращаться.
– Не хочется вас огорчать, дети мои, – мягко вмешался Эктавиан, – но об одном вы забыли: сила Аринэль держится на принципе невмешательства. У неё нет права влиять на судьбы смертных и бессмертных. Она всегда была далека от эльфов и людей. Вполне возможно, что она и нынче решит остаться в стороне, как делала это прежде.
– Нынче никто не может остаться в стороне, – возразил Лиарин.
– Иногда она нарушала свои принципы, – напомнила Мара Джалина.
– Если она вмешалась в войну с Катарасом, то и теперь отказать не должна, – рассудил Киралейн, – ведь сейчас всё намного серьёзнее. То, что происходит, задевает и её интересы. Она тоже часть эльфийской магии, а борцы за свободу человечества бьются с любой магией, в любом её появлении.
– Что ж, против такого аргумента я ничего не могу возразить. Ты прав, Киралейн. И всё-таки слишком больших надежд не стоит возлагать! Великие волшебницы – всегда непредсказуемы, они живут по своим законам, – молвил Эктавиан.
– К чему гадать понапрасну? Я отправлюсь к ней, – вдруг заявила Экталана. – Она любит говорить загадками – я тоже пророчица и нередко зрю видения. Мы с ней поймём друг друга, и, быть может, найдём способ спасти Элтлантис.
Прежде чем Эктавиан успел возразить хоть что-либо, и прежде чем Литей успел прийти в себя от удивления после слов его обожаемой княжны, Киралейн кивнул, одобряя её решение, и сказал: