– Не подведу, не бойся! – Белокурая, улыбнулась так, будто и впрямь у неё на сердце было легко. – Только ты уж тогда за двоих потрудись, сестрица! Я не меньше двух десятков Динэ намеривалась прикончить. Удачи, девчонки! Удачи, Литей!
Мелькнув серой молнией, Сазарэль скользнула меж деревьев, вскочила на Мраго и исчезла средь угрюмого осеннего леса.
Эльфийки вновь вернулись к созерцанию подступавшего к ним бесконечного людского потока.
– Их надо задержать! – отрешённо сказала Лигерэль, и в голосе её слышалось смирение и отвага.
Выхода не было. Так или иначе, они должны были сражаться.
Они просто обязаны были стать героями, ибо в такой ситуации иного было не дано!
– Вот и всё, – усмехнулась Нэрка и добавила дрогнувшим голосом, – нэмариэн, Соколица![1] Ты всегда была лучшей из нас, будь и сегодня! Встретимся у Моря, сёстры!
***
То был и вправду жаркий бой, ужасный бой, великий бой.
Никогда в жизни «соколицы Запада» не сражались столь свирепо и отчаянно!
И дело было не только в том, что от них зависела судьба Элтлантиса, что оттого, сколь долго они смогут сдерживать людскую волну, зависело, успеют ли эльфы в Долине подготовиться к встрече врага. Нет, дело было даже не в этом!
Просто им было нечего терять… кроме собственных мечей, луков и жизней. И пока было первое и второе, никто не желал расставаться с третьей. И отчаянная смелость эльфиек корнями своими уходила в безнадёжность этой ситуации.
Эктавиан был не прав – можно сражаться против всего мира! На самом деле это легко. Так легко выходить одному против всех, ведь тогда есть только два выхода: победить или погибнуть. А если размышлять здраво, становится ясно – сражаясь против всего мира, победить невозможно, и значит, остаётся только второй вариант. И тут уже всё легко!
Легко умирать, если выбора нет…
Только хочется прихватить с собой побольше врагов. Хочется сражаться изо всех сил, со всей безнадёжной свирепостью, отчаянной храбростью, безумной яростью загнанного в ловушку хищника, по-звериному биться до последнего, пока уже не останется сил на жизнь! Вот тогда и умирать можно.
А пока биться, драться до конца, чтоб ни один Динэ не поднялся на холм, покуда есть в колчане хоть одна стрела!
И они сражались.
Ни одна эльфийская стрела не прошла мимо цели, и низина у скалистого лесного бастиона была уже изрядно усеяна трупами пришлых. Люди пытались отстреливаться из луков и арбалетов, но крепость, возведённая из серых камней самой природой, надёжно оберегала защитников Элтлантиса.
И лишь когда кончились все стрелы: и эльфийские, и людские, замеченные зоркими глазами амазонок, подобранные и пущенные обратно, на миг вновь воцарилась тишина – жуткая, замершая в воздухе тишина, остановившая время, словно затишье перед бурей…
А потом люди поняли. И с рёвом бросились вперёд, как волчья стая, почуявшая запах крови.
– Ну, Литей, твой час настал! – холодно сказала Сальяда, оскалилась по-звериному.
Она вскочила во весь рост – высокая, статная, воинственная. В зелёных глазах – гибельный огонь безумия. Расправила плечи по-королевски, тряхнула чёрными вихрами, выхватила длинный серебряный клинок и ещё один короткий кинжал и с устрашающим криком бросилась вперёд.
Амазонки подхватили соколиный клич, блеснули льдистым холодом эльфийские клинки. И воительницы, как злобные духи, неуязвимые и смертоносные, врезались в ряды захватчиков.
Их мечи взлетали и опускались со скоростью молний, и воины – могучие мужчины, закованные в латы – отступали под напором тоненьких, как тростинки, хрупких девиц. Потому что видели их глаза, такие же холодные и безжалостные, как металл их клинков.
И рядом с ними сражался Литей.
Вначале он растерялся, но когда на него налетел огромный бородатый рыцарь со зловеще поблёскивающим мечом, он отбил удар просто инстинктивно – сказались тренировки. Литей отклонился от следующего удара и нанёс ответный, смертельный. Рыцарь упал, как громадный кабан.
Принц приготовился к тому, что сейчас ему снова станет муторно, и в глазах потемнеет, а на душе будет так гадко, что захочется сдохнуть самому…
Но из-за большого обросшего мхом валуна уже выскочил новый противник.
И вновь пришлось отражать удар, а сзади подоспел ещё один мечник, и стало уже некогда думать о мучениях совести и оборванной чужой жизни.
Литей заставил себя не думать о том, что всё теперь по-настоящему. Он сражался точно так, как сотни раз на тренировках в Ринайграде: поворот, выпад, финт, прыжок, удар, ещё удар, закрылся щитом, оборот, удар влево, поворот, удар с разворота, ещё один сверху.