И тихий стон сорвался с губ Соколицы.
– Киралейн, помоги мне! Нужно снять с неё цепи и излечить, – призвала короля Экталана.
Эльф оставил бездыханное тело Даргена, ведь он уже ни чем не мог помочь названому брату. Бросившись к Сальяде, Киралейн попытался освободить её от караризских оков. Браслеты не спешили поддаться, но, стиснув зубы, король продолжил своё дело, а Экталана, уже не пытаясь сдерживать слёз, нежно гладила волосы Соколицы.
Один из браслетов, наконец, слетел с её руки.
Эльфийка вздохнула, судорожно глотая воздух, и открыла зелёные, как лесные заросли, глаза.
Она застонала, потом, кажется, поняла, кто перед ней, и прошептала, с трудом разлепив губы:
– Госпожа Экталана… Мой король… Слава Творцу, что вы здесь, что вас я увижу в последний миг здешней жизни!
– Сейчас мы поможем тебе, – пообещал Киралейн.
– Потерпи, Лигерэль! Освободим тебя и излечим, – утешала её Экталана.
Она сияла серебром, как слезы на её бледных щеках.
– Нет, – просто ответила Сальяда. И добавила тихо: – Зачем? Ведь его уже нет!
Соколица потянулась было к королю, но бессильно упала обратно наземь.
– Это Остренго! Ты слышишь меня, король? Он ведёт войска. Они наступают на Элтлантис. Спасай своего отца, княжна, а меня оставь!
– Потерпи! – взмолилась Экталана.
– Где Литей, где мой Литей? – встрепенулась Лигерэль, повернула набок голову и узрела рядом мёртвого принца.
Из груди её вырвался пронзительный стон, как крик раненого сокола в поднебесье. Сальяда попыталась дотянуться до него уже освобождённой рукой, но та её не слушалась.
– Руку, его руку! – взмолилась Лигерэль.
И Экталана, сдерживая рыдания, соединила их ладони. На пальце Сальяды блестело чёрное кольцо Лианэли – память о том, кого уже не вернуть.
– За что? – хрипло прошептала Сальяда. – Его-то за что? Звери, твари проклятые! Ведь он же был человеком! Чудовища…
Второй бледно-жёлтый браслет наконец слетел на залитую кровью землю.
Экталана сжала ладонь Соколицы, Киралейн простёр к ней свои руки, зашептал негромко:
– Маяна кару, далегас кару, Киралейн…
– Не трудись, король! – оборвала его равнодушно Сальяда Лигерэль. – Мне не к кому возвращаться. Отпусти меня, король! Море ждёт. Прощайте!
Она повернула голову к бездыханному телу своего друга, мужа, возлюбленного.
– Нэмариэн, миэ харго ланхо! Теперь уже навеки… – прошептала она. – Прощай, мой глупый любимый мальчишка!
И на глазах у изумлённых эльфов, Соколица растаяла, как зыбкое облачко тумана, оставив лишь горькое чувство вины и рухнувших надежд.
– Нет, Сальяда! Нет, вернись! – крикнула в пустоту рыдающая Экталана.
Однако мир оставался глух к мольбам эльфийской княжны.
Но душа её так и рванулась вслед за исчезнувшей Лигерэлью.
И Море встретило плеском волн и криками чаек. Исчезла Сосновая горка, и на миг Экталана ощутила себя частью всего мира.
Она вновь была пророчицей Гиланэлью и видела с небесных высот весь Лейндейл, как на ладони, до самого побережья, где рокотали лениво набегающие на белый песок солёные волны.
И ветер принёс собой свежий запах морских просторов, дух свободы и голос… Тихий, нежный голос, почти забытый, но такой родной, что сердце замерло от яркой вспышки счастья, и стало тепло, словно она вернулась из чужих и враждебных людских земель в родной Элтлантис.
– Экталана... Экталана! – долетел таинственный и прекрасный зов, сливаясь в единое целое с баюкающим шёпотом волн. – Иди ко мне, моя девочка! Я так устала ждать вас.
– Мама? – голос Экталаны дрогнул, ибо она узнала теперь ту, что звала сквозь миры и пространства.
– Оставь всё, Экталана! Больше не за что держаться. Незачем сражаться. Иди же, смелее! И мы будем вместе навсегда. Ступай, вслед за отцом, ведь он уже на полпути! Я так хочу обнять вас обоих. О, Экталана!
– Нет! – воскликнула княжна. – Нет! Только не он! Не отнимай его у меня, мама! Не зови его!
– Это не я, миэ данно! Это судьба, – долетел нежный голос из мглы.
А потом мир взорвался в зловещем, леденящем душу вое. Земля вздрогнула от этого рёва, раскатившегося в горах, испугавшего даже солнце на небе.
И Экталана ощутила, как закрадывается внутрь ужас, доводящий до оцепенения, потому что поняла – произошло нечто по-настоящему страшное. Рухнула сама основа мироздания, содрогнулась Вселенная в скорбном стоне, смешались времена и миры, и ненависть, окутавшая мир, обрела почти ощутимую форму.
Экталана взметнулась в небеса, словно чайка. Белой птицей скользила она над землёй и видела, как стремительно меняется мир.