Берегись, Ворон из Варко!
Серебряная искорка несётся сквозь беспросветную ночь ненависти. Она не слышит шёпота волн и зова предков, в душе её огонь ярости, он освещает её путь. Змеями вьются пепельные пряди по ветру, бледное лицо как каменная маска, как забрало шлема, и гибельным пламенем горят бирюзовые глаза.
Сейчас она больше всего походит на тех призраков, о которых когда-то рассказывала Соколица. Стремительное призрачное видение, несущееся сквозь лес – сосредоточение ярости, гнева и бессердечности!
Жуткое видение, в котором уже ничего не осталась от прежней Экталаны – прекрасной, нежной и хрупкой красавицы Элтлантиса. Вот теперь она действительно походила на нечисть – злобное исчадие тьмы, оружие возмездия, погубленного людьми Мира, карающая рука Небес, выслеживающая тех, кто посягнул на основы мироздания.
Она – сияющая звёздным блеском погибель любого, кто встретится ей на пути. И не было сомнения – она настигнет свою цель!
– Кланко! Кланко, Гили! Каланэко! – звенит голос Экталаны.
Серебряное море с рёвом обрушивается на стены Мангара, смывает огромные валуны с побережья, словно невесомые песчинки – огромные камни, что веками лежали на северном берегу.
Стонет как раненный зверь Кэнтрианэ.
Кланко! Кланко, Гили! Беги быстрее эльфийская кобылица!
Гнев Моря жаждет ворваться в этот мир, он уже не может ждать. Настал час расплаты, час возмездия!
К Варко крадётся отряд победителей, и летят сквозь туман две эльфийские стрелы – король и его королева, словно серебряные клинки, восставшие против людского железа.
Гнев Моря неотвратимо приближается к своей цели. Он ищет тебя, Предводитель. Берегись!
***
Они выскользнули из пелены тумана, налетели, как два быстрокрылых сокола, сияющие неземным светом серебряных доспех и бледных лиц.
И опешившие всадники приняли их за призрачные видения, но лунные тени бросились в бой, смертоносные и быстрые.
Молнией сверкал раскалённый добела клинок эльфийской бестии с жутким лицом бессмертной ведьмы, красивым, но жестоким, как у палача. Она неслась вперёд, сметая рыцарей, не глядя наносила удары любому, кто оказывался на её пути.
И горделивый эльф за её спиной, с венцом короля на бледном челе, оберегал её, как истинный рыцарь. Стрелы летели одна за другой из его лука, встречая любого, кто пытался остановить сияющую белым пламенем мстительницу.
Даже одного мгновения не прошло, как отряд был повержен. Всадники падали с лошадей. Раненые в ужасе отползали в серый туман в надежде на спасение… Но там, в лесных зарослях, ослабленных и испуганных воинов уже поджидали с довольным шипением твари гораздо более тёмные и хищные, чем Элдинэ.
Стремительно налетела Экталана на Остренго. Рыцарь отбил несколько её ударов с трудом, ибо месть превратила княжну в смертоносную убийцу. Она жалила как ядовитая змея. И Остренго вылетел из седла.
С криком восторга княжна спрыгнула с Гили и вновь бросилась вперёд, не давая Остренго передышки.
Последний живой из сопровождения Предводителя, кто ещё оставался на поляне, был его сын.
Ризо выхватил меч, пришпорил коня, бросившись на выручку отцу. Но его тут же настиг Киралейн. С двух ударов он выбил у юноши меч и сбросил на землю.
Он знал Ризо с детских лет, убить его не поднялась рука, но тот уже и не пытался встрять в поединок. Он только поглядывал боязливо на лук, вновь появившийся в руках Киралейна.
Король на всякий случай положил стрелу на тетиву, если вдруг Экталане будет угрожать опасность. Но пока перевес был на стороне эльфийки.
Вот, в очередной раз, меч, доставшийся княжне от Сальяды, оставил алый росчерк на спине её врага, ещё один удар, и меч противника выпал из руки. Остренго бросился на землю, почти дотянулся до рукояти клинка, но Экталана, сделав молниеносный оборот, замерла, уперев лезвие своего клинка ему в горло.
Рыцарь замер. Ризо вскрикнул.
Достаточно было чуть двинуть рукой, и меч эльфийской княжны пронзил бы насквозь шею Остренго.
Ужас обуял рыцаря – липкий животный страх!
О, как он хотел жить! Он был готов валяться в грязи, целовать ноги своей убийце, молить со слезами, лишь бы вымолить прощение, выпросить пощаду и жизнь.
Но, подняв глаза к застывшему как маска лицу, Остренго не смог вымолвить ни слова.
Он онемел, увидев её глаза – глаза своей смерти – ледяная бездна, как Серебряное море зимой, как клинок, остриё которого упирается в его горло, где неизбежное возмездие сочетается с презрительной жалостью… глаза эльфийского князя, которого он обрёк на бесконечные мучения там, у Кэнтрианэ.