И Хасан с Ситт Шамсой поднялись на это ложе, а потом царь выбрал четырех телохранителей, чтобы нести его, и они понесли ложе, и каждый телохранитель стал с одной стороны, а Хасан с Ситт Шамсой сидели на ложе. И Ситт Шамса простилась со своей матерью и отцом, сёстрами и родными, и отец её сел на коня и поехал с Хасаном, а телохранители пошли, неся это ложе.
И царь Шахлан шёл с ними до середины дня, а потом телохранители поставили ложе на землю, и все сошли с коней и простились друг с другом. И царь Шахлан поручил Хасану заботиться о Ситт Шамсе, а телохранителям он поручил заботиться о них обоих.
А потом он приказал телохранителям нести ложе, и Ситт Шамса простилась с отцом, и Хасан тоже простился с ним, и они отправились, а отец девушки вернулся назад. И отец дал Ситт Шамсе триста девушек из прекрасных наложниц и дал Хасану триста мамлюков из детей джиннов. И они отправились в тот же час после того, как все взошли на это ложе и четыре телохранителя подвели его и полетели с ним между небом и землёй.
И они пролетали каждый день расстояние тридцати месяцев пути и летели таким образом, пока не достигли Ахдада..
23
Хасан и Шамс ад-Дин
— Ох, ох, не в добрый час решил ты вернуться, брат мой, — султан Ахдада, точнее — того, что осталось от Ахдада — Шамс ад-Дин Мухаммад сидел в своих покоях и громко плакал.
Перед султаном стояли Хасан с женой, позади них толпились побратимы — те, что остались, а численность их за последнее время значительно уменьшилась.
— Но что случилось, брат мой, — обратился Хасан к Шамс ад-Дину, — оставил вас я на острове, полными сил и желания вернуться домой. Не ты ли сам приглашал меня поселиться в твоем городе. И вот я и моя жена — прекрасная Ситт Шамса, вернуть которую мне удалось только благодаря вашей доброте и пониманию — здесь. С нами ценности — богатые дары тебе — султан и всем побратимам. Но, вернувшись, что я вижу — город наполовину разрушен…
— Или наполовину цел, — вставил один из побратимов. Все зависит от того, как посмотреть… — под взглядом Шамс ад-Дина побратим замолчал и поспешно задвинулся в задние ряды.
— Город не только наполовину разрушен, но и пуст, — произнес султан. — В нем почти не осталось жителей. Ох, ох, не в добрый час решил ты вернуться, брат мой.
— Но…
— Джинн, огромный огненный джинн — раб кувшина, некогда добытого тобой, рушит город, — поспешил с объяснениями другой побратим.
После чего, они все, сбиваясь и перебивая, поведали историю, которая случилась между ними и царевной Заримой, и о страшной мести, которой она подвергла город.
По окончании истории, Шамс ад-Дин Мухаммад вновь горько заплакал, а побратимы дружно опустили головы.
— Воистину, если Аллах закрывает одну дверь, он открывает тысячу других, — вскричал Хасан, — знайте же, что мой тесть не кто иной, как царь джиннов! Стоит мне только попросить, и он прикажет Гассану Абдуррахману…
— Гассан Абдуррахман — раб кувшина, он не станет подчиняться никому, кроме хозяина кувшина, даже моему отцу, — без должного разрешения Ситт Шамса подала голос. И обстоятельства, в которых оказался Ахдад были тому извинением.
— Тогда, пусть пришлет войско и сразит…
Ситт Шамса покачала головой.
— Мой отец не станет вмешиваться в дела людей. Много веков назад он дал в том клятву. Отец может прислать подданных, чтобы спасти тебя, меня, твоих близких, но сражаться… войско… нет.
— Пусть не с джинном. Ведь можно же полететь на острова и умертвить колдунью, вместе с ее помощником! — не сдавался Хасан.
И снова Ситт Шамса покачала прекрасной головкой.
— Мой отец не станет вмешиваться в дела людей.
— Нет выхода! Нет выхода! — в отчаянии Шамс ад-Дин воздел руки к небу.
С не меньшим отчаянием, Хасан обратился к жене:
— Ситт Шамса, любовь моя, ты же знаешь джинов. Их сильные стороны и слабости. Чего они боятся и от чего впадают в радость. Кто, как не ты, может придумать способ избежать этой беды! Ну же!
И Ситт Шамса скромно потупила очи.
— Я подумаю.
24
Хасан и джинн
Воистину, Мы сотворили человека из сухой звонкой глины, из ила, отлитого в форме. А до того Мы сотворили джиннов из палящего огня.
Красный кулак опустился на крышу, и глиняные стены не выдержали. Во все стороны полетели куски и осколки, а дом укутался пылью. Джинн дунул, и могучее дыхание унесло пыль, обнажив развалины на том месте, где мгновение назад возвышался дом. Смяв забор огромной ногой, джинн приступил к следующему строению. Сегодня это был небогатый квартал, и на каждый дом Гассан Абдуррахман не тратил много времени.