«Что это за место?» — спросила девушка.
«Дыра, о госпожа, — ответил я, — дыра за рекой возле славного города Ахдада».
«А скажи, рыбак, есть ли в вашем городе правитель — халиф, или на худой конец султан?»
«Есть, — ответил я, — светлейший султан Шамс ад-Дин Мухаммад, состоящий пусть и в дальнем, но родстве со славным родом Аббасидов, ведущим, как известно, начало от Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба, дяди пророка, и которые…»
«А скажи, рыбак, есть ли в вашем городе человек, который поставляет наложниц в гарем султана?»
«Есть, есть, — воскликнул я, обрадованный своей осведомленностью, — Ицхак — еврей из евреев поставляет наложниц в гаремы знатных жителей нашего города и гарем самого султана Шамс ад-Дина Мухаммада, состоящего пусть и в дальнем, но родстве со славным родом Аббасидов, ведущим, как известно, начало от Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба, дяди пророка, и который… постой, но зачем тебе, о будущая жена моя, какой-то еврей, пусть и совершающий сделки с султаном и влиятельнейшими людьми нашего города?»
«Размечтался, никакая я тебе не жена! Сейчас же ты отведешь меня к Ицхаку-еврею и продашь за тысячу динаров золотом, и в этом будет тебе сегодняшняя прибыль и награда!»
— Клянусь Аллахом, я так и сделал, — закончил Халифа-рыбак свой рассказ.
11
Рассказ о красавице Зариме и о султане славного города Ахдада Шамс ад-Дине Мухаммаде
Позади остался призыв слепого Манафа — муэдзина Ахдада к асру — послеполуденной молитве. Позади осталась сама молитва, состоящая из четырех ракаатов фард.
Султан Шамс ад-Дин Мухаммад обещал еще до асра найти работу Абульхаиру — добрейшему палачу, чье имя означает «совершающий доброе».
Впереди оставался магриб — вечерняя молитва и визит Шамс ад-Дин Мухаммада на женскую половину дворца, куда, кроме Шамс ад-Дина закрыт доступ мужчинам, а значит, для умелого Абульхаира, чье имя означает «совершающий доброе», еще не все потеряно. Как сказал поэт:
Туфли светлейшего вступали в соприкосновение с полом дворца, едва тревожа слух. Словно любовники, страшащиеся быть застигнутыми за непристойным занятием. Султан Шамс ад-Дин Мухаммад хотел, чтобы они гремели, о-о-о, как гремели, ибо его шаги — поступь судьбы, но коже подошв и камню пола не было никакого дела до желаний и настроений сиятельнейшего среди правителей Шамс ад-Дина Мухаммада.
У дверей покоев новой наложницы Шамс ад-Дин замедлил шаг. Кожа подошв, сбившись с привычного ритма, любовницей, достигшей желаемого, родила чуть более громкий скрип.
Шамс ад-Дин помотал головой, отгоняя мучительные сравнения.
По знаку султана, Сандаль — старший над евнухами — распахнул дверь покоев.
Подошвы испуганно пискнули, Шамс ад-Дин Мухаммад шагнул внутрь.
Зарима сидела на подушках, подобрав под себя полные ноги в атласных шальварах, тонкие пальчики перебирали серые струны елового уда.
Девушка подняла глаза на шум. Ах, глаза, огромные глаза.
И губы, коралловые губы, с родинкой над верхней растянулись в жемчужной улыбке.
— Ты пришел, о повелитель моего сердца.
Слова, слова, они ранят больнее кинжала, иногда убивают надежней яда, портят жизнь, но те же слова, произнесенные в иных обстоятельствах, возвеличивают тебя, вселяют надежду, веселят сердце, излечивают от болезней, или просто доставляют радость.
Двигаясь к покоям, Шамс ад-Дин подбирал слова, складывал их в фразы. Эти фразы должны были вызвать смятение, поселить в сердце страх, родить раскаяние и обозначить правду.
Но, другие слова, произнесенные губами-корал, рассеяли предыдущие слова, растворили фразы и даже мысли, мысли одна прочнее другой, потекли совсем в ином направлении.
«Ах, как она молода, прекрасна, Аллах, единственно Аллах величием своим создает подобную красоту… и посылает ее в испытание рабам своим».
— Ответь, о Зарима.
«Трепещи несчастная! — где, где заготовленная фраза!»
— Все, что прикажет мой повелитель.
«Твоя тайна раскрыта! Своей порочностью ты опозорила мой дом и меня!»