— Не могу ждать до начала года, — ответил ифрит, размахивая мечом, я непременно должен убить тебя сегодня же!
— Три дня, дай мне всего лишь три дня, чтобы я простился с родными и близкими, и клянусь Аллахом, до того как настанет четвертая ночь я вернусь к тебе, и ты сделаешь свое дело.
Подумав, джинн дал отцу эту отсрочку и заручился его клятвой и отпустил его. И еще дал кольцо.
— До того, как муэдзин закончит призыв к магрибу — вечерней молитве, надень его на палец, и в тот же миг перенесешься ты ко мне, где я и отрублю тебе голову, а до тех пор я буду точить меч и горевать о своем убитом сыне, — так сказал джинн.
И отец вернулся во дворец. Он осведомил обо всем своих жен и детей, и составил завещание, и прожил с ними три дня, а потом совершил омовение, взял под мышку свой саван и, простившись с семьей и родными, стал ожидать начала призыва к магрибу. А родные и близкие подняли о нем вопли и крики, а сам отец сидел и плакал о том, что должно случиться с ним.
Наблюдая обстоятельства, в которых оказался мой отец и, жалея его, сердце мое преисполнилось горечи, — продолжила Зарима.
Втайне от всех, я вытащила из отцовского кошеля кольцо, что дал ему ифрит, и которое должно было возвратить его обратно. И еще до того, как муэдзин прокричал: «Ля иляха илляллах!» — «Нет бога, кроме Аллаха!», я надела кольцо на палец, и в тот же миг оказалась рядом с ифритом.
Надо тебе сказать, о владетель моего сердца, джин до крайности удивился, увидев меня, вместо моего отца. А он как раз точил меч, которым собирался отрубить ему голову. Тогда он поднялся во весь свой рост, а он был огромен, и прокричал:
— Кто ты и, во имя демонов Ада, как оказалась в этом месте с моим кольцом, когда я жду совсем другого человека!
— О, ифрит, — ответила я, — я дочь того царя, что убил твоего сына и я пришла в назначенный час вместо него, чтобы принять предназначенную кару и то что положил на мою долю Аллах милостивый и всемогущий!
— Дальше, что было дальше! — закричал султан Ахдада Шамс ад-Дин Мухаммад, и даже затопал от великого нетерпения ногами. — Не молчи, поведай окончание этой истории!
— Увы, увы, господин мой, — Зарима опустила веки, и взор ее преисполнился грусти. — Окончание истории скрыто от меня, так же, как и от моего повелителя. Память о последующих событиях покинула мой ум. Последнее, что я помню, это разговор с ифритом, а очнулась я уже в стеклянном ящике, и вместо рогатой рожи ифрита увидела немногим более привлекательное лицо Халифы-рыбака. Об остальных злоключениях, думаю, тебе ведомо, о милостивейший и великий царь.
13
Продолжение рассказа о красавице Зариме и о султане славного города Ахдада Шамс ад-Дине Мухаммаде
— О, душа моя! — едва Зарима закончила свой рассказ, воскликнул Шамс ад-Дин Мухаммад. — Сколько испытаний послал Аллах на твою долю. Но нет у нас права упрекать его, ибо как сказал поэт:
Сколько злоключений по милости Аллаха милостивого и милосердного довелось испытать тебе.
— О владетель моего ума, — со всей возможной скромностью ответила Зарима, — клянусь, и Аллах в том свидетель, я не жалею ни об одном потраченном мгновении, ни об одном поступке, ибо все они по воле Аллаха милостивого и милосердного привели меня к тебе. Единственное омрачает мое сердце и смущает душу, и отравляет существование — султан моего сердца изволил гневаться, женщины видят это, и это доставляет им многие печали. Пусть мой господин назовет причину своего гнева, клянусь Аллахом, я устраню ее, пусть бы на это потребовалось отдать и мою жизнь. Если же причина во мне — смиреной рабе твоей, повинной лишь в безмерной любви к повелителю, пусть господин мира возьмет меч и выпустит всю мою кровь, если это хоть на треть развеселит его. И не будет ему в том упрека, и не будет вины на нем в день воскресения, ибо упреки и вину я возьму на себя.
При звуках речей этих, глаза Шамс ад-Дина наполнились слезами, и он залил ими усы и бороду, и верх рубахи.
— Клянусь, и Аллах в том поручитель, — Шамс ад-Дин подошел и обнял наложницу, — если и есть в чем твоя вина, то только в том, что похитила сердце мое, а вместе с сердцем и разум, но рассказ твой разогнал сомнения и укрепил душу, и с этого дна (а Аллах в том поручитель) доверия к тебе будет больше, чем к кому бы то ни было.
— Господин грез моих, — ответила Зарима, — я недостойна такого расположения. Пусть лучше господин возьмет меч и убьет меня, только так я не стану чувствовать себя виноватой и обязанной моему султану.