Мамлюки дружно упали на колени, то ли намереваясь бить поклоны, то ли из ног ушла сила.
— Или попытаются покрыть, — уверенности в голосе телохранителя немного убавилось.
— Более разумным в нашем положении будет послать за помощью, — задумчиво произнес Абу-ль-Хасан.
И стражники дружно закивали.
— Да, да, за помощью!
— Я готов!
— Нет, я!
— Да оба побежим!
— А змея тем временем уползет! — Джавад был непреклонен.
— Кто-то останется сторожить дом.
— Вы оставайтесь! — дух единодушия охватил отважных мамлюков.
— Вы смелые!
— И умные!
— А значимость, не забудь про значимость!
— Верно, верно — значимые!
— А мы за помощью!
— Мы быстро.
Не поднимаясь с колен, не дожидаясь указаний, поднимая тучи песка, отважные воины поползли в сторону дворца. Довольно быстро.
Возможно, они бы так и доползли, возможно, вернулись бы с пополнением. Возможно — на все воля Аллаха — не ползущим.
На все воля Аллаха. С противоположного конца переулка, навстречу гонцам, двигалось нечто темное.
— Змея! Еще одна!
— У них тут логово!
Не поднимаясь с колен, даже не развернувшись, гонцы с удивительной ловкостью припустили в обратную сторону.
Тень увеличилась в размерах, вскоре можно было различить отдельные очертания, явно человеческие, к очертаниям прибавился металлический лязг — явно оружия.
Оттопыренные зады смельчаков уперлись в ноги телохранителя. Велика улица, а отступать некуда — позади Джавад!
Мысли Абу-ль-Хасана тщетно искали… нет, не спасения, как ни удивительно — объяснения.
Змея.
Вооруженные люди.
Логово.
Разбойники!
Точно — шайка одноглазого Рахмана.
32
Целиком и полностью история о разбойниках,
В недавние времена, в текущие века промышляла в окрестностях Ахдада шайка разбойников. И предводителем у них был Рахман. Отличался Рахман свирепым нравом и буйной храбростью. Случилось так, что в один из набегов Рахману выбили правый глаз. С той поры стал он носить повязку и называться Одноглазым Рахманом.
33
Рассказ о султане Шамс ад-Дине Мухаммаде и о превратностях судьбы
Султан Шамс ад-Дин Мухаммад вышагивал ночными улочками Ахдада полный решимости покарать похитителей сына.
Впереди, излучая страх, вышагивал повар Пайам, указывающий дорогу.
Позади, вселяя уверенность, вышагивали верные мамлюки.
Полная луна освещала дорогу.
Ай ночь, что за ночь. Ночь смерти врага. Разве может хоть какая из ночей сравниться с этой. Разве может хоть какая радость сравниться с удовольствием видеть, как жизнь по каплям вытекает из нанесенной тобой раны.
Женщинам не понять радости воинов. Как не понять простолюдинам забот сильных мира сего.
Аллах, Аллах, единственно он карает и награждает, но в эту ночь Всемогущий выбрал его — Шамс ад-Дина — своей дланью. И да свершится воля его!
У дома, искомого дома на который указал Пайам, у высокого забора шевелились тени.
Сообщники! Пособники! Охрана!
Тем лучше, кое-кто из виновных понесет наказание раньше.
По знаку султана, воины обнажили сабли. Стальные клыки зверя возмездия. Обнажил свою верную махайру и Шамс ад-Дин.
Вслед за султаном, оттолкнувшего с дороги ненужного теперь Пайама, мамлюки перешли на бег.
С той стороны лунный свет также отразился на полосках стали.
Одна, две, три.
Всего трое! Тем лучше, или хуже — для кого как.
Приближаясь, султан благоразумно замедлил бег, как мудрый правитель, позволяя верным воинам проявить должную доблесть.
Сейчас раздадутся первые звоны, и серый песок обагрит первая кровь. Но не последняя. О-о-о ночь обещала быть кровавой!
Мамлюки обогнали, однако звона не послышалось, как и криков. Даже предсмертных.
Может… Аллах вселил проворство в руки воинов?
Или защитники благоразумно бросили оружие. Или неблагоразумно — в эту ночь Шамс ад-Дин не собирался щадить никого!
Протолкавшись в первые ряды, Шамс ад-Дин увидел картину, от которой замер, подобно воинам, с полуоткрытым ртом и полуопущенной саблей.
Возле ворот дома, с не меньшим удивлением глядя на них, стояли пропавшие визирь Абу-ль-Хасан, евнух Джавад и два стражника. Стражники, выказывая дюжий ум, отнюдь не приписываемый воинам, дружно бросили сабли и повалились в песок.