Я провёл без чувств весь день, и, когда я лежал в своей комнате, пришёл шейх Наср, после встречи с птицами, а он искал меня, чтобы отослать с птицами и чтобы я мог отправиться в свою землю. И шейх говорил птицам: «У меня есть маленький мальчик, которого привела судьба из дальних стран в эту землю, и я хочу от вас, чтобы вы понесли его на себе и доставили в его страну». И птицы сказали: «Слушаем и повинуемся!» И шейх Наср искал меня, пока не подошёл к двери моей комнаты и не увидел, что я лежу на ложе и покрыт беспамятством. И тогда старец принёс благоухающих вод и обрызгал ими лицо мое, и я очнулся от обморока и стал осматриваться направо и налево, но не увидел подле себя никого, кроме шейха Насра. И увеличились тогда мои печали, и я произнёс такие стихи:
И, услышав от меня такие стихи, шейх Наср понял, что я не послушался его и входил в дверь комнаты.
— О дитя моё, не говорил ли я тебе: «Не открывай этой комнаты и не входи в неё?», — молвил он. — Но расскажи, о дитя моё, что ты в ней видел, и поведай мне твою повесть, и сообщи мне причину твоей печали.
И я рассказал ему свою историю и поведал ему о том, что видел я, когда он тут сидел.
И, услышав мои слова, шейх Наср сказал:
— О дитя моё, знай, что эти девушки — дочери джиннов, и каждый год они приходят в это место и играют и развлекаются до послеполуденного времени, а затем они улетают в свою страну.
— А где их страна? — опросил я.
И Наср ответил:
— Клянусь Аллахом, о дитя моё, я не знаю, где их страна!
Потом шейх Наср сказал мне:
— Пойдём со мной и бодрись, чтобы я мог отослать тебя в твою страну с птицами, и оставь эту любовь.
Но, услышав слова шейха, я испустил великий крик и упал, покрытый беспамятством, а очнувшись, воскликнул:
— О родитель мой, я не хочу уезжать в мою страну, пока не встречусь с этой девушкой. И знай, о мой родитель, что я не стану больше вспоминать о моей семье, хотя бы я умер перед тобой! — И я заплакал и воскликнул. — Согласен видеть лицо тех, кого я люблю, хотя бы один раз в год!
И затем я стал испускать вздохи и произнёс такие стихи:
И потом я упал к ногам шейха Насра и стал целовать их и плакать сильным плачем и оказал ему:
— Пожалей меня — пожалеет тебя Аллах, и помоги мне в моей беде.
— Аллах тебе поможет! О дитя моё, — сказал шейх Наср, — клянусь Аллахом, я не знаю этих девушек и не ведаю, где их страна. Но если ты увлёкся одной из них, о дитя моё, проживи у меня до такого же времени в следующем году, так как они прилетят в будущем году в такой же день. И когда приблизятся те дни, в которые они прилетают, сядь, спрятавшись в саду под деревом. И когда девушки войдут в бассейн и начнут там плавать и играть и отдалятся от своих одежд, возьми одежду той из них, которую ты желаешь. Когда девушки увидят тебя, они выйдут на сушу, чтобы надеть свою одежду, и та, чью одежду ты взял, окажет тебе мягкими словами с прекрасной улыбкой: «Отдай мне, о брат мой, мою одежду, чтобы я её надела и прикрылась ею». Но если ты послушаешься её слов и отдашь ей одежду, ты никогда не достигнешь у неё желаемого. Она её наденет и уйдёт к своим родным, и ты никогда не увидишь её после этого. Когда ты захватишь одежду девушки, береги её и положи её под мышку и не отдавай её девушке, пока я не возвращусь после встречи с птицами. Я помирю тебя с ней и отошлю тебя в твою страну, и девушка будет с тобою. Вот что я могу, о дитя моё, и ничего больше.
39
Продолжение рассказа седьмого узника
— Насколько ты ловок?
— О, господин, о мудрейший и щедрейший господин — небо свидетель, солнце свидетель, земля и вода свидетели, неведомо мне, как ваш кошель очутился в одеянии Ахмеда Камакима. Чудо, не иначе чудо, которое сотворил Аллах в мудрости своей, ниспослав бедному Камакиму богатого господина в час нужды. Как сказал поэт, хоть и не пристало простолюдину повторять слова великих, но после того, как великие произнесли их, слова принадлежат всем. Так вот, как сказал поэт: