Абд-ас-Самад поднялся. Голова болела и болела нещадно. Не зря, ох, не зря мудрый Аллах запретил правоверным потребление дурманящих ум напитков. И не одна головная боль поутру была тому причиной. Для Абд-ас-Самада причина была еще в том, что очнулся он на палубе. Палубе корабля, посреди океана.
— Работай, собака!
51
Продолжение рассказа третьего узника
Как я уже говорил, Аллах предначертал нам благополучие, и мы с моей женой достигли города Басры и шли до тех пор, пока не оказались у ворот моего дома. И потом я подошёл к воротам, чтобы отпереть их, и услышал, что моя мать плачет тоненьким голосом, исходящим из истомлённого сердца, вкусившего пытку огнём, и произносит такие стихи:
И я заплакал, услышав, что моя мать плачет и рыдает, а затем я постучал в ворота устрашающим стуком. И мать спросила:
— Кто у ворот?
И я ответил ей:
— Открывай!
И она открыла ворота и посмотрела на меня и, узнав меня, упала, покрытая беспамятством. И я до тех пор ухаживал за ней, пока она не очнулась, и тогда я обнял её, и она обняла меня и стала целовать. И потом я принялся переносить вещи и пожитки внутрь дома, а молодая жена смотрела на меня и мою мать. И мать моя, когда её сердце успокоилось, и Аллах свёл её с сыном, произнесла такие стихи:
Затем она села со мной, и мы принялись разговаривать, и мать стала меня спрашивать:
— Каковы были твои дела с персиянином, о дитя моё?
И я отвечал ей:
— О матушка, он был не персиянин, нет, он был маг и поклонялся доскам с нарисованными на них запретными человеческими лицами, вместо всевластного владыки.
И я рассказал ей, что персиянин со мной сделал, и как он положил меня в шкуру верблюда и зашил в неё, и понесла меня птица и положила на гору. И рассказал ей, что я видел на ней, и поведал, как отправился на плоту с вершины горы, и сохранил меня Аллах великий и привёл во дворец к шейху Насру. И рассказал ей о своей любви к девушке и о том, как поймал её, и сообщил матери всю историю до того, как Аллах свёл нас друг с другом.
И, услышав эту историю, моя мать удивилась и прославила великого Аллаха за здоровье и благополучие сына, а затем она подошла к мешкам и посмотрела на них и спросила про них меня. И я рассказал ей, что в них находится, и она обрадовалась великой радостью. И она подошла к молодой женщине и стала приветливо с ней разговаривать, и когда её взоры упали на эту женщину, ум её был ошеломлён её красотой, и она радовалась и дивилась красоте женщины и её прелести, и стройности, и соразмерности.
— О дитя моё, — сказала она потом, — хвала Аллаху за благополучие и за то, что ты вернулся невредимый!
И затем моя мать села рядом с женой и стала её развлекать и успокаивать её душу, а утром следующего дня она пошла на рынок и купила десять перемен самого лучшего, какое было в городе, платья, и принесла девушке великолепные ковры и одела её и убрала всякими красивыми вещами. А затем она обратилась ко мне и сказала:
— О дитя моё, мы с такими деньгами не можем жить в этом городе. Ты знаешь, что мы бедняки, и люди заподозрят нас в том, что мы делаем алхимию. Встанем же и отправимся в город Багдад, Обитель Мира, — чтобы жить в святыне халифа. И ты будешь сидеть в лавке и продавать и покупать, опасаясь Аллаха, великого, славного, и откроет тебе Аллах удачу этим богатством.
И, услышав слова своей матери, я нашёл их правильными, и тотчас же поднялся и вышел от неё и продал дом и, вызвав верблюдов, нагрузил на них все свои богатства и мать и жену, и поехал. И ехал до тех пор, пока не доехал до Тигра, и тогда я нанял корабль в Багдад и перенёс на него все свои богатства и вещи, и мать, и жену, и все, что у меня было. И затем я сел на корабль, и корабль плыл с нами, при хорошем ветре, в течение десяти дней, пока мы не приблизились к Багдаду. И, приблизившись к Багдаду, мы обрадовались, и корабль подошёл с нами к городу. И я, в тот же час и минуту, отправился в город и нанял склад в одном из ханов, а потом я перенёс туда свои вещи с корабля и пришёл и провёл одну ночь в хане. А наутро я переменил бывшую на мне одежду, и посредник, увидав меня, спросил, что мне нужно и что я хочу, и я сказал: