Паки усмехнулся и покачал головой:
- Такое впечатление, что ты наконец нашел свое призвание. Крошка Вилл положила руку на плечо Вощеного:
- Смотри на это как на подвиг.
Вощеный сбросил ее руку:
- Ладно, ребята, кому-кому, а только не вам отпускать шуточки в мой адрес. - Затем он посмотрел на Паки. - Между прочим, я вовсе не обязан этим заниматься. Можно подумать, мне за это платят!
Крошка Вилл ткнула в него пальцем:
- Еще как платят. Трэверс дал тебе целый мешок кореньев за то, что ты поженил их с Бубновой Мэри. - С этими словами она обернулась к Паки. - А сколько ты заплатишь нашему Вощеному, чтобы он обвенчал тебя с Поварихой Джо?
Паки презрительно фыркнул в ответ:
- А зачем мне жена, скажи пожалуйста? С меня и слонихи достаточно.
Крошка Вилл притворно нахмурилась:
- Как, ты не знаешь?
Вощеный замахал единственной своей рукой:
- Хватит, прекратите. У меня нешуточные проблемы. Вощеный перешел на шепот и наклонился поближе к Паки.
- В том-то все и дело, - и он ткнул себя пальцем в грудь, - что я женю людей. Разрази меня на этом месте, Паки. Подж Лодер заявился ко мне после того, как я поженил Трэверса и Бубновую. И знаешь, что он сказал мне? "Гореть тебе в аду синим пламенем! "
- И ты теперь места себе не находишь?
- Нет, не в этом дело, - вздохнул Вощеный. - Просто и другим приспичило пожениться. Узнай об этом Подж, он будет сыпать проклятиями все двадцать три часа в сутки. - Вощеный посмотрел на Крошку Вилл, затем на Паки. - А что, если он прав? Кто я такой, чтобы женить людей?
Крошка Вилл хитро улыбнулась:
- Вощеный, признайся, ну кто лучше тебя умеет затягивать узлы?
Вощеный на мгновение уставился на Крошку Вилл, а затем произнес:
- Если ты, бесстыдница, не хочешь иметь со мной неприятностей, советую тебе не копаться в моих мыслях. - И он снова переключил внимание на Паки. Послушай, я вот зачем к тебе пришел, не мог бы ты у себя в бригаде подыскать какую-нибудь работу для Дот Пот.
- А что ей теперь делать, тем более Квини погибла. Почему это ты вздумал отправить ее из поселка?
- Почему, почему? - Вощеный понизил голос. - Липнет она ко мне. Уже совсем доконала. Паки только развел руками:
- А что я могу? Подвести ее к алтарю?
Вощеный резко повернулся и зашагал назад к дому:
- Чертовы дрессировщики! Всю жизнь копались в слоновьем дерьме, потому теперь в голове у них не мозги, а это самое дерьмо.
Кто-то окликнул Паки со стороны колонны. В ответ он помахал над головой стеком, затем обратился к Крошке Вилл:
- А теперь живо за работу! Нам еще предстоит расчистить лесные завалы и обустроить место для лагеря.
Вилл направилась назад к Рег. Паки крикнул ей вслед:
- Эй, одну минуточку! - Вилл обернулась в его сторону. - И заодно оставь всю эту чушь про Повариху Джо. А то еще неизвестно, что взбредет в ее дурью башку.
Паки легонько подтолкнул слониху, и процессия медленно взялась с места. В прозрачном утреннем воздухе сотня ног подняла вверх дорожную пыль, и колонна двинулась через мост над Разлапистым Ручьем.
Где-то посреди Великой топи Вако-Вако пробудился от тревожного сна. Он приподнялся на локте и обвел взглядом свою убогую хижину. Все было таким же, как и прежде, если не считать небольших усовершенствований, сделанных рукой Кометы. Вако посмотрел на занавеску из травы, отделявшую их спальные закутки друг от друга.
- Комета, - прошептал он.
Ответа не последовало, Вако снова улегся на циновку и закрыл глаза. Он вновь пытался погрузиться в сон, но ему мешали странные, неприятные мысли. Они с Кометой жили как брат с сестрой. Ее присутствие, которое Вако-Вако поначалу воспринял как вторжение в его отшельничество, внесло в его жизнь приятное разнообразие, превратилось в неотъемлемую часть существования. Перед мысленным взором предстал образ пилота третьего шаттла. Хана Санаги. Длинные темные пряди волос и нежная, слегка смугловатая кожа. Лицо - то веселое, то задумчивое, то чувственное...
Вако резко сел на циновке.
- Ах ты, безмозглый ублюдок! - тихо сказал он в собственный адрес. Ты снова попался. Это любовь, черт ее побери. Любовь.
И хотя казалось, будто это произошло вчера, на самом деле не один месяц прошел с той ночи, когда они с Кометой сидели друг напротив друга возле костра. Хана что-то говорила. Вако поймал себя на том, что не слушает ее, а только, как завороженный, следит за движениями ее губ, за едва заметной игрой мускулов под нежной кожей шеи, за трепетом длинных ресниц, блеском темных глаз. И он тотчас заставил себя остановиться - буквально заморозил в себе все, что мог или еще сможет почувствовать. Он ушел от костра в темноту и стал возле холмика, где зарыты яйца.
- Ты любишь нас, Вако? Ты ведь не уйдешь с этой самкой? Не бросишь нас?
Вако посмотрел на звезды:
- Конечно, не брошу.
- Мы ощущаем твои чувства, Вако. Внутри тебя идет борьба. Кто позаботится о нас, если ты уйдешь с ней?
Вако опустил взгляд, потер глаза и покачал головой:
- Я не брошу вас. Я обещал вашим родителям.
- Ты думаешь, Вако, будто тебе неведомы чувства. Но мы ощущаем их даже сквозь тот панцирь, что ты возвел внутри себя. Ты испытываешь чувства, Вако. Ты любишь эту самку.
- Молчать! - Вако глубоко вздохнул. - Какая вам разница? Нечего даже волноваться. Я дал обещание вашим родителям.
Он обернулся на желтые отблески костра. По ту сторону огня стояла черная стена джунглей, а над ней бездонное ночное небо. Почти в середине светлого пятна, опустившись на колени, Хана Санаги готовила чай из листьев какого-то диковинного растения. Этот свет, эта женщина - центр его маленькой вселенной. Но все-таки он надел поверх себя защитную броню равнодушия. Не будет - никогда и ни за что - никакой любви.
Ведь любить - значит рисковать слишком многим.
Вако вернулся к костру, выпил чаю с лепешкой и сделал вид, будто слушает рассказ Ханы о том, как она пыталась поймать и приручить одно из этих болотных чудовищ. Он даже вставил несколько реплик, отодвинув внутреннюю борьбу куда-то на задворки сознания.
Вернее, ему казалось, будто он ее туда отодвинул. И вот теперь он сидел на циновке и проклинал себя, проклинал свою слабость, проклинал Хану. В который раз он позволил хвори одержать над ним верх.