— Можно чаю? — Спросила она у трактирщика, молодого юноши с густыми волосами и бакенбардами.
— Разумеется, черный или зелёный? С сахаром или без? — Он стал как-то неожиданно бледен, при разговоре с Ши, но старался выдержать, чтобы не потерять клиента и престиж. Местные недовольно косились на него, но он продолжал спокойно стоять, выдерживая давление двух десятков глаз.
— Черный, без сахара… — Как будто для нее была разница, просто сухость во рту хотелось смочить. Она села за свободный стол, и, пока ждала, обратила внимание, что те, кто пытались найти себе место, избегали ее столика. На стол, с лёгким звоном, опустилась красивая фарфоровая чашка с ароматным травянистым чаем. Ши принюхалась и произнесла:
— Мята, водолистник, лаванда и… Что-то тут ещё…
— Шиповник… — Несколько смущённо произнес трактирщик.
— Поняла, спасибо. — Положив на стол один серебряный лионак девочка принялась пить чай. До чего же обидно, столь великолепный калейдоскоп запахов, что кружил, уносил за собой в неведомые дали, или наоборот, вызывал желание лечь под одеяло и пролежать там до завтрашнего дня, все эти запахи сильно разбавили ужасный, горький аромат табака и алкоголя, при этом Ши пила даже не воду, она пила ничто. Тот кто не пробовал холодной ключевой воды в жару может и не знает, но у нее бывают совершенно разные вкусы, а Ши пила просто воздух… Нет, вкус, пусть и своеобразный, есть даже у него, ведь когда цветет какое-то пахучее растение, то, в зависимости от запаха, во рту может присутвовать привкус сладости, кислоты или чего-то такого. Для чая, что подали Ши, самым правильным словом было именно "ничего". Она сидела и слушала, решив, что это лучшее, что она может себе позволить в данной ситуации, хотя местные мужчины посматривали на нее с любопытством:
— Слышала? Ещё одну нашли, Никова с третьего дома говорят преставилась, — за соседним столиком сидели два пожилых человека, что пытались шёпотом обсудить сплетни, но из-за их общей глухоты, это походило на весьма забавную сценку.
— Да ну? И все от того же?
— Ага, это болячка, откуда ее только принесло?
— Не знаю, не иначе, как саламандра пробежала…
Смысл последнего выражения остался для Ши непонятным, от чего она решила немного пораскинуть мозгами, раз речь шла о болезни и смерти, значит, как минимум, ничего хорошего. Поняв, что она и сама, в каком-то смысле слова, саламандра, она неслышно чертыхнулась, ну почему этот город так сильно ее отвергает? Она же не он…
Выдохнув, девочка грустно опустила пустую чашку, уже могли бы избавить ее от нужды пить и есть, раз вкуса лишили. Чайные ингредиенты она опознала легко, Вайн, в свое время, и не такими смесями заставляла дышать.
В трактире рвал струны одинокий, но очень симпатичный бард, что также как и все, украдкой бросал взгляд на мессию. Но он весело пел о дальних странствиях, о девушке и парне, что бежал к ней по цветочному полю… Ши заслушались дивной песней, а струны будто дёргали на ее собственной душе, но вместо девушки и парня она, почему-то, видела себя и Леонарда… Не могла она отделаться от этого, ведь, когда в песне было краткое описание парня, именно он первым возник в памяти.
Сама не зная, сколько она так просидела, но привели в сознание от влажных грез, о поцелуях на цветочном поле, такие слова:
— …В том краю полей,
Где смерть цвела.
Жил совсем один прекрасный юноша…
Очень он хотел, найти любви.
Но не смог он счастья обрести.
И вот однажды он шел,
Тропой полевой,
И голос окликнул его молодой.
Там дева была, что прекрасна, как свет, и парень нырнул в объятия к ней.
Вот только не знал и не видел чудак, что ноги той девушки заросли в корнях.
То поле цветов смерть заняла, дева прекрасная его не спасла, влюбленный чудак остался с ней.
Той паре не покинуть тех золотых полей…
Самое страшное, что у истории был вполне себе реальный прототип, Ши лично знала несколько молодых волшебниц, что нашли такое поле. Такие поля сжигали сразу же, не давая и шанса распространить свои семена, это знали все, и маги, и эсперы.
Ши осталась недовольна, почему такая красивая история обязательно должна заканчиваться смертью, почему во всем мире так было принято, что это романтично? Она, со своей, позиции, готова была наплевать на эти слова, кто спрашивается вообще сказал этот бред, что в этом есть хоть доля романтики! Вот взять ситуацию Ши, что же в ней такого романтичного? Девица была свято уверена, что если она предложит даже самому ярому влюблённому романтику смерть ради спасения всего мира, то он дважды подумает и откажется, а вот если согласиться, то потом сам же будет умолять о том, чтобы ему сохранили жизнь. Время жить, так надо жить, так принято, но вот почему-то время смерти все стараются оттянуть, будто милостивые баллады и придание этому процессу романтичности хоть кому-то сделали лучше. В смерти нет ничего такого высокодуховного, только грязь. Люди просто не хотели верить, что после наступления конца будет пустота, вот и романтизировали или сам процесс, или последствия. Теперь истории с романтическими концами, в которых юноша жертвует собой ради девушки, остаётся с ней до самого конца, и им подобные, Ши воспринимала совсем иначе, она теперь терпеть не могла этого, понимая, что когда дойдет дело до смерти, то и самый ярый герой будет дрожать, поджав коленки. Но вот как жаль, что за подобное понимание мессия вынуждена заплатить слишком высокую цену, правду ведь говорят, что не ценят то, что имеют, и теперь это было прекрасно видно.
Кто-то заплатил барду, чтобы он спел ту песню ещё раз, так как его то ли жена, то ли любовница, нашла эту песню очень красивой, дале раздался возглас: "Ах, как романтично!". И вот бард снова дёрнул струны, разрезая так недолго царившую тишину.
— История печальная вам из страны цветов… — Ши не стала переслушивать это, а просто вышла, по второму кругу она слушать не слишком хотела, и было бы намного лучше, если бы в конце истории был счастливый конец, но имеем, что имеем. А самое обидное, что почти все легенды и песни, что предложенны лицам постарше, всегда оканчиваются трагично. Был даже случай, когда учительница из академии задала им книгу, а Ши не открывая ни страницы предугадала смерть основного персонажа. Надо ли говорить, что такие книги скучные?
Вообще она никогда не понимала какой толк заставлять читать? Одно дело логика, грамматика и математика, история там… Но чтение? Насильно мил не будешь, а, более того, книги выбираются зачастую скучные и неинтересные. Так можно отбить желание читать в любом ребенке, а привычки детства самые сильные. И вдобавок ко всему если кто-то, как например та же Ши, рыдала над концовкой одной из классических книг, то Сома, прочитав ее вечерком, рассмеялся.
Ладно если бы были идеи о том, что каждый должен прочитывать книгу, которая ему интересна, и на основе этого думать и гадать, анализировать ее сюжет и всё-такое, но ведь нет! Учителя заставляют всех писать как под копирку, не принимая в расчет характера человека, и если кто-то, как например Ши, понять трагедию любви может, то есть и те, для кого это и не трагедия, а простая шутка на ночь. Одним словом к чтению Ши относилась с большим недоверием, и академия никогда не заставляла читать что-то, учителя говорили, что в жизни это им мало чем поможет, а кому надо, тот сам прочтет только то, что ему надо.
Нить мыслей катилась как клубок, постепенно уходя от изначальной темы романтизации смерти, но девочка этого не заметила. Она вышла на улицу, и, все ещё погруженная в свои мысли, пошла по улице, которую одиноко подметала девушка со снежно-белыми волосами.
Ши шла одна, в своем черном платье, а люди перед ней, как назло, одетые во все белое, неловко расступались, местные сплетницы невольно обсуждали произошедшие в городе неприятности и смерти, здесь разыгралась болезнь, так что надо было бы покинуть город поскорее, но Сома сказал, что есть одна проблема, из-за которой они, возможно, вообще не смогут очистить того источника зла, что был в этом городе, девочка слабо могла себе представить, что же заставило ее отца так думать, но всё-таки решила, что раз он сказал, что надо подождать, значит надо подождать и посмотреть. С горячей головой дела не делают. Впереди снова попалась книжная, от чего Шинобу вернулась в свою первоначальную струю мыслей, и, рассуждая о книгах, авторах и трудностях написания даже самых незначительных историй, она продолжала идти, сама не замечая, как вышла на главную городскую площадь. Люди продолжали озираться.