Но людям все было мало. В воздухе витал аромат дыма, масла, стояла атмосфера давящая на разум, люди скандировали одно и тоже, их голоса слились в единый, неразборчивый гром, словно внемля толстому проповеднику церкви драконов, что вещал со сцены, где подвесили виновную, от богов тут давно отреклись, им предпочли драконов, не мудрено, лионийцев тут почти не было.
— Сжечь! Сжечь! Сжечь! — Скандировала толпа так, что могла оглушить неподготовленного, люди были готовы разорвать ведьму на куски. Перед людьми активно размахивал руками святой отец, который топтался по букету цветов и новой книге, которая так и не была дочитана, у крепления круга была прибита расколотая надвое волшебная палочка, камень из нее был разбит.
— Люди, вы что, с ума сошли? — Глупца, что выкрикнул эти слова казнили на месте, это был тот самый юноша, что подарил ведьме букет цветов. Теперь его тело, истыканное вилами лежало под ногами грешницы, заливая доски кровью, в которой топтался толстый, седой мужчина с заметными залысинами. Жители стояли тут не первый десяток минут, при этом активно рукоплеская всякому слову мужика в рясе.
— Таким образом я признаю ее виновной в напускании порчи на город! Приговор-сожжение! Мы спасём эту блудную душу священным огнем! — Взрыв аплодисментов, крики, свист, вздымались вилы и факелы. Один из них коснулся масла, что мгновенно вспыхнуло, постепенно подбираясь к тонким ножкам, залитым прозрачной кровью…
— Эй ты, *бище лысое… — Раздался тихий шепот. Старик обернулся, собираясь снова устроить показательную казнь, как вдруг святой отец завопил от боли. Его живот пронзило лезвие клинка, черная кровь стекала по нему, при этом его медленно протянули вниз, обнажая черные кости, вывалив и обрезав кишки, рассеченый желудок обливался своим же соком, только сердце слабо трепеталось, и то не слишком долго… Маленькое, чёрное сердце… Святой отец упал, и Сома наступил на его голову, было видно, что в его глазах пылает ярость, все сделали несколько шагов назад, потому что испугались, испугались мрачного отблеска покрытого черной кровью клинка.
Он без зазрения совести, наплевав и на детей и на стариков, что были на площади, взмахнул рукой, подняв фонтан крови, окатив глупцов с головы до ног, в толпу покатилась голова. Она приобрела жёлтый оттенок, гнилые зубы, красные, теперь закрытые уже навсегда глаза, кровь этого существа не была человеческой. Не сказав более ни слова, оставив шокированных людей, которых обмануло непонятное существо, Сома снял девочку с круга, с каким трудом далось ему вытаскивание гвоздей, по щекам текли слёзы, огонь обжигал, он держался, чтобы не начать убивать всех подряд, только лишь потому, что простых людей было слишком много, они бы его, в конце-концов, убили. Подняв на руки девочку, чья белая одежда была обильно покрыта кровью, чье лицо и тело покрывали синяки, чьи пальцы были сломлены, ю, он не мог сдержать слез, что катились по его щекам.
— Но она же наслала чуму! — Крикнул кто-то. Сома вздрогнул от страха, другие священники медленно шли вперёд, а если он что и знал при вестрийцев, так это то, что они никогда не поставят под сомнения слова земляков. Священники указывали на него:
— Еретик! Предатель! Идиот не понимающий священных процедур и поправший память отца Густаво!
Толпа взревела, после чего рванула вперёд, кто-то продолжал:
— Мы отомстим им, эта болезнь их рук дело!
Сома не успел сделать ничего, как раздался тихий голос:
— Ошибаешься, ведьма ее таланта могла придумать кое-что получше. — Непонятно откуда, по площади, раздвигая толпу шла женщина, в ее волосах была курительная трубка, которую она неспешно вытащила, волосы цвета спелой пшеницы трепал зловещий ветер, бледную кожу освещал свет, ее лицо не выражало ни одной эмоции, все довольно красочно обрисовывали широко раскрытые от гнева глаза…
Руки ее скрывали тонкие перчатки, они тряслись от ярости, одну из перчаток она стянула на ходу, показывая шрам на ладони.
— А ведь десять лет назад я вас пощадила… Что ж… Сегодня мое терпение подошло к концу…
— Нас больше, всех не победишь!
— Я нет, но думаю ваш старый знакомый, которого некоторые возвели в статус бога, он сможет… Так смотрите же, смотрите кому поклоняетесь!
Ведьма сплетала нити с чудовищной скоростью, планеты меняли свое положение в пространстве, Сома смотрел с ужасом, Корра читала заклинание, это точно не предвещало ничего хорошего, толпа в страхе расступилась, они ее вспомнили… Смотрели с суеверным ужасом, точно помня, что ее сожгли. И тут раздались последние слова:
— Даруй силу моим словам, ибо имя мое Корра, ведьма космоса… — Внезапно все ощутили нечто странное воцарилась гробовая тишина…
Корра быстро очертила круг огня, используя свою трубку, так, что внутри оказались Сома и она.
Старый солдат закричал от ужаса, осознав, что его сердце заболело, потому что тишину разрезали вдруг громко запевшие вестрииские цикады, мучительно громко, до самых ужасных головных болей. Они стрекотали похожими на плач голосами, черными тучами закрывая небо, скрывая солнце, раздался жуткий женственный смех, что, однако, принадлежал не ведьме, а после один из крестьян завопил, его ногу схватило нечто чёрное, что торчало из земли, то была рука, настоящая рука, она двигалась, хватала за ноги, пыталась утопить тело в собственной тени, затягивая вниз любого до кого дотягивалась, вмиг площадь заполнили плач и вопли, женщины кричали, ноги обвивали эти руки, от которых на коже оставались ужасные черные следы. Затягивали руки отнюдь не полностью, нет, налетевший рой цикад покрытых черной слизью облепливал тело того, кто оказался пойман в ловушку собственной тенью, вопли ужаса сменялись агонией…
— Мамочка! — Завопил кто-то из детей. Старики не выдерживали и падали замертво от сердечного приступа, вмиг город наполнился плачем, люди топтали, забивали друг-друга в страшной давке, но их не выпускали те же ворота, что они сами заперли, дабы не пустить в город чудаков, которые не должны были увидеть праздник…
Солнце, что до этого ярко освещало небо, теперь было скрыто жутким роем насекомых, что обгладывал тела людей до костей. В этот момент палача, что вбивал гвозди, кто-то схватил за пояс, за его спиной показались чёрно-белые волосы, а после он начал уходить в собственную тень, ветер жутко завывал, падали на землю вилы и факелы, от которых загорелось небольшое деревянное строение, что являло собой пекарню,
Кто-то сумел вырваться из хватки рук, бросившись на Корру. Он упал не дойдя, цикады сжирали его. Сома с ужасом смотрел на это, человек упал выронил оружие, солдаты тоже были совсем бессильны, казалось эти руки и насекомые вытаскивают саму жизнь из тела… И тут, совершенно неожиданно, в центре площади появилось нечто странное, черная точка, что притягивала горожан, руки тянули их туда, цикады плотным кольцом окружили город, и постепенно начали сужать это самое кольцо, также приводя всех к этой точке, люди продолжали вопить, молится, некоторые откусывали себе языки, надеясь умереть быстро. Синеволосого пробила крупная дрожь, он не впервые в жизни был испуган, однако так сильно ощущал это чувство животного ужаса только сейчас, но теплое тело на его руках напоминало ему о том, что этим идиотам дорога только одна, в самый темный закуток ада, гнев пылал по его телу с радостным наслаждением и суеверным ужасом. Люди умирали, их кости ломались от сильной гравитации, сгорали из-за сильного трения воздуха, поглощались ордами насекомых, утопали в тенях, они вопили от боли, внутренние органы разрывались, крошились кости, их тошнило кровью. Какие-то матери пытались спасти детей, вопли слышала наверное вся округа, кровь заливала центр площади, стекая вниз жуткой рекой, а тех же, кто бежал поодаль, хватали руки, после чего те взрывались кровавыми фонтанами, разбрасывая внутренние органы на несколько метров от себя. Ветер гулко завывал, мужчина дрожал от ужаса и удовольствия. По его лицу текли слёзы, но и играла страшная улыбка.
Раздалась жуткая музыка, звучал рояль, тихие, аккуратные удары по ксилофону. Эта музыка звучала тихо, но почему-то заглушала крики и вопли ужаса. Наконец все было кончено. Тела обвили руки, а после утащили в пустоту.