Тонкие, почти жалобные стоны и горький, терпкий запах лишали его рассудка. Крохотная алая капелька на её губах притягивала и звала... Хилл слизал её, и встретил затуманенный шальной взгляд. Шу притянула его к себе, раскрывая губы, и вцепилась ногтями в плечо.
Он пил её блаженные стоны, проникая языком в глубину рта, кусая нежные губы. Ласкал и терзал твердую бусинку соска, охватывал ладонью грудь, и гладил руку, чувствуя каждую её хрупкую косточку. Спустился ниже, к бедру, и встретился пальцами с другой рукой, мужской.
Вспышка нестерпимого желания пронзила Хилла, когда Шу закричала. Прямо ему в губы. И забилась в экстазе. И тут же он почувствовал, как Дайм отодвигается от неё, отдавая... он вмял возлюбленную в постель своим телом и вонзился в содрогающееся лоно. С каждым толчком из её горла рвался крик, ногти вонзились в его ягодицы, ноги оплели бедра.
Приподнявшись на локтях, он смотрел в искаженное страстью запрокинутое лицо. И вбивался в неё все глубже, все сильнее. И сам кричал, изливаясь в жаркую, тесную влажность.
Тяжело дыша, он упал на неё - Шу так и не выпустила его из объятий, из себя.
- Тигренок, любимый... - шептала она устало, оглаживая его плечи. - Мой солнечный...
Ему не надо было видеть, как она улыбается довольно, он и так это чувствовал. И ещё он чувствовал восхищение и желание мужчины, смотрящего на них. Хилл поднял голову и взглянул на него. Прямо в светящиеся бирюзовые глаза. Голодные глаза.
- Моя.
Хилл поцеловал её, властно раскрывая податливый рот языком, снова вжимаясь в неё всем телом, утверждая права собственности.
- Моя... - глядя в распахнутые сиреневые глаза любимой - но для голодного хищника рядом. Хищник в ответ довольно засмеялся и придвинулся вплотную
- Хилл... ещё, милый...
Шу облизала припухшие губы и подалась бедрами ему навстречу. Порочная, жадная улыбка и полуприкрытые глаза, красные следы укусов на белой коже... Хилл глухо зарычал и вошел в неё до конца, снова полный сил и страсти.
И, словно этого могло оказаться мало, почувствовал на пояснице сначала сильные руки, и тут же губы. Охваченный огнем вожделения, он не противился, когда Дайм развел его ноги и устроился между ними, лаская языком спину и жестко сжимая бедра.
- Ты хочешь, любовь моя? - спросила Шу. Одной рукой она крепко держала его за волосы, а другой - Хилл чувствовал - лаская руку Дайма на его ягодице.
- Да... хочу...
Кожа под мужскими пальцами горела, от поцелуев и укусов разбегались острые мурашки. Хилл чувствовал себя свободным, диким животным, не знающим никаких запретов. Все, что доставляет наслаждение - все правильно. Брать и отдавать... властвовать и покоряться...
Влажный, жаркий язык, облизывающий место слияния двух тел, и твердые скользкие пальцы, проникающие в напряженное отверстие, трепещущее нежное тело под ним, тесная глубина, сжимающая его - Хилл стонал, теряя разум окончательно. Он был сейчас не только собой, но и Шу, и Даймом. Чувствовал их жажду и удовольствие, обладал и отдавался - языку, лижущему оба тела, мужское и женское, и двум настойчивым рукам, проникающим в мужское тело и в женское.
Он позволял растянувшим его пальцам управлять ритмом танца. Скользил во влажном лоне и не отрывал взора от сиреневых колдовских глаз. Пил её удовольствие и отдавал свое. И закричал вместе с ней, когда горячее и твердое вонзилось ему меж ягодиц, обжигая и терзая.
Боль, смешанная с острым наслаждением, проникала в него и изливалась низкими стонами. Боль текла из его тела к обоим любовникам и возвращалась блаженством. Хилл плавился, сгорал и рождался заново между двумя возлюбленными, отдавал всего себя и получал в ответ вдвое больше.
И в длинный, бездонный миг освобождения перестал различать, где Шу, где Дайм и где Тигренок, растворился в трех слитных криках, в трех содрогающихся телах. В одной любви. На всех.
***
Леди Таис пребывала в обиде. Не просто так в обиде, а в глубочайшей и темнейшей из всех возможных обид. Такого подлого удара в самое сердце она не ожидала! И от кого! От родного отца! Что за блажь, заставить её этот вечер провести дома? Какое имеет значение, что завтра прием в их собственном доме, если сегодня празднуют помолвку Закерима и леди Тейсин? Все танцуют, веселятся, Кей наверняка флиртует с какой-нибудь красоткой... а она сидит дома! Как дурочка деревенская.
После того как седьмая попытка уговорить отца все же съездить к Тейсинам хоть на полчасика с треском провалилась, леди Дарниш разозлилась всерьез. И, назло всем - и тирану отцу, и изменнику Кею - твердо решила несмотря ни на что наслаждаться жизнью. И раз приходится ограничиться пределами особняка и парка, что ж, этого достаточно. И на сегодня хватит одного кавалера, пусть не монарха и не богача, зато галантного и влюбленного.