– Ты скажи ей, Несчастье. Она бард, а даже не знает об этом.
Ухура посмотрела на молодую сиваоанку, которая казалась такой похожей на Закат Энниена.
– Среди моих людей, – начала Несчастье, – бард – это очень большая редкость, а среди ваших людей разве не так?
– Да, – сказала Ухура, – но я не бард, не профессиональный певец. Я пою потому, что люблю петь.
– Тогда прости меня, но ты как-то неправильно употребляешь это слово… если ты любишь петь и поешь так красиво, тогда по нашим стандартам, ты бард.
– Хорошо, – согласилась Ухура, улыбаясь. – Что я должна делать как бард, по вашим обычаям?
– Ты спела песню для Медного Глаза по его просьбе. Теперь он хочет знать, что он может сделать для тебя взамен.
Ухура раскинула руки.
– Я не знаю, какого рода обмен я должна просить, Медный Глаз. Я не знаю, что вы меняете на песни в вашем мире.
Медный Глаз объяснил:
– Я могу собрать дрова для твоего костра, или принести воды для приготовления пищи, или… я знаю, где растут самые вкусные серебряные ягоды. – Последнее сообщение произвело небольшую сенсацию среди детей. – И я могу собрать для тебя полную корзину.
Ухура обдумала все это. Группа не дыша ждала ее выбора.
– Можешь ли ты помочь мне выучить ваш язык, Медный Глаз? Это будет честно?
– Но ты говоришь на нашем языке! Ухура покачала головой и объяснила настолько просто, насколько смогла, принцип работы универсального переводчика. Затем она выключила его, чтобы продемонстрировать. Изумление пробежало по их ушам волной движений Медный Глаз сказал что-то, и Несчастье перевела это на древний язык, который понимала Ухура.
– Он сказал, что это честно.
– Хорошо, – обрадовалась Ухура. – Не смогла бы ты спросить у него, как сказать по сиваоански: «Как это называется?»
Несчастье перевела, и Медный Глаз сказал фразу, произнося ее очень медленно и очень отчетливо. Ухура повторила, добавив Несчастью:
– Пожалуйста, попроси его исправить меня, если я скажу что-нибудь неправильно. Я не хочу учить наполовину.
Несчастье перевела. Медный Глаз торжественно кивнул Ухуре.
Ухура снова включила универсальный переводчик.
– Я заключу то же соглашение со всеми вами, – предложила она, – Я буду петь, когда вы меня попросите, а взамен вы все поможете мне выучить ваш язык. – Она улыбнулась. – Я буду слоняться по всему лагерю, показывая пальцем и говоря: «Как это называется?»… и я стану очень надоедливой, обещаю вам. Я буду хуже, чем ваши братья и сестры, потому что мне нужно будет говорить все. И, возможно, вам придется говорить мне это несколько раз. Ну что, стоят этого мои песни?
– Ох, да! – сказал Медный Глаз, и, к радости Ухуры, все с ним согласились.
– Хорошо, – одобрила она. – Тогда прежде всего вы должны научить меня, как попросить спеть песню, чтобы я поняла, если вы попросите. И затем вы скажете мне, как называются у вас разные песни, чтобы я смогла спеть ту, которая доставит вам удовольствие.
Ухура пела час за часом, а дети учили ее языку. Один раз она попросила Несчастье объяснить слово. Несчастье удивленно посмотрела на нее. Ухура тут же сказала:
– Мне очень жаль, Несчастье. Я думала, ты тоже согласилась на сделку.
Уши сиваоанки все еще были отодвинуты назад, когда она робко ответила:
– Я не знала, что ты и меня имела в виду.
– Конечно. Я думала, что это понятно. Так ты будешь помогать мне учить язык взамен на песни?
– Конечно – Ее серебряный хвост свернулся петлей от откровенной радости.
Скоро полуденное солнце начало припекать, и они все перешли в тень леса. Несколько малышей ушли по своим делам, и тут же на их место пришли новые, которые пропустили сделку, но также согласились войти в долю.
– Ты не ела, – заметила наконец Несчастье, – Мы должны дать ей отдохнуть, – объявила она всем. – Даже голос лучшего барда устает.
С естественной неохотой дети согласились, и толпа медленно рассеялась по лагерю. Несчастье задержалась. Ухура отложила инструмент, встала и расправила затекшие мышцы.
– Что такое, Несчастье? – поинтересовалась она. Молодую сиваоанку явно что-то беспокоило. – Что тебя тревожит?
– Ты… ты не хотела бы поесть со мной? – Несчастье, казалось, уже настроила себя на получение отказа.
– Мне было бы очень приятно, – согласилась Ухура. – Это очень мило с твоей стороны пригласить меня. – Несчастье так поразил этот ответ, что на какой-то момент Ухура испугалась, как бы ее новая подруга не сбежала, словно вспугнутый кем-то олень. Но сиваоанка осталась на месте, так что Ухура сказала:
– Пожалуйста, показывай мне дорогу. – Несчастье тут же побежала вперед, ее шаг теперь стал легким, почти танцующим. Грация этих движений прибавила ей еще больше сходства с Закатом. Ухура еле сдержала слезы при этой мысли.
К тому времени, как они добрались до палатки Несчастья, Ухура снова обрела полный контроль над своими чувствами, но тем не менее Несчастье все же вопросительно посмотрела на нее.
Несчастье ввела ее внутрь и указала на складной стул. Когда Ухура принялась ее благодарить, сиваоанка сказала:
– Сначала отдохни и поешь. Мы поговорим потом, когда твой желудок утешится.
Она принесла ярко раскрашенные миски и поднос с фруктами и копченым мясом, отвязав последний от украшенных орнаментом полос, висевших на одной из сторон палатки, и сказала:
– Это пища, которую вы можете есть без вреда для себя. Цепкий Коготь и я проверили ее нашими сенсорами. Но ты не обидишь меня, если проверишь еще раз.
– Я поверю тебе на слово, Несчастье, – Ухура улыбнулась. Эван говорит, что ты и Цепкий Коготь можете ворчать по поводу нашей философии, но вы не можете причинить нам вреда, – Первое правило хорошей медицины, – согласилась Несчастье, затем с видом конспиратора добавила:
– Я показала Эван технику оказания первой помощи сиваоанцам, и она показала мне, что делать в этом случае для вас и мистера Спока. – Это не удивляет меня. Эван не тот человек, чтобы пройти мимо там, где можно что-то узнать.
– Я имею в виду, что она предлагает знания точно так же, как ты песни. Вы все такие?
– Все должны учиться друг у друга, Несчастье. Если бы это было не важно, зачем же тогда столько разнообразия во Вселенной?
Несчастье покачала головой.
– Я не знаю… Ты не ешь. Неужели ваши вкусовые сенсоры настолько отличаются, что ты находишь это невкусным?
– Ох, нет. Я просто отдыхаю и думаю.
– Тогда ешь, пока ты отдыхаешь и думаешь. Ухура улыбнулась и послушалась. Они молча ели, пища незаметно исчезала, ведь Ухура действительно проголодалась, а еда оказалась на самом деле очень вкусной.
Затем они посидели несколько минут также молча. Лейтенант почувствовала огромное удовольствие от простого расслабления.
Наконец, Несчастье потянулась, задействовав каждую мышцу тела, точно так же как делала это много раз на памяти Ухуры Закат, это было красиво.
Ухура заметила, что шкура Несчастья пошла рябью от удовольствия. «Хорошее потягивание, – как-то сказала Закат, – так же хорошо подействует на твое тело, как и хорошая песня на твое сердце».
Наконец Несчастье прервала затянувшееся молчание:
– Я надеюсь, ты простишь мой вопрос. Я не знаю ваших людей и их запахи, но по твоему запаху похоже, что ты несчастлива. Ты хочешь оставить мою компанию?
– О, нет! Я уже долгое время не чувствовала себя так хорошо, как сейчас. Мне грустно только… только потому, что ты очень сильно напоминаешь мне одну мою подругу. – Ухуре столько хотелось сказать, но она не произнесла больше ни слова.
– Поэтому ты спросила меня, не зовут ли меня «Энниена»? – Когда лейтенант кивнула в подтверждение этого, Несчастье заколебалась на секунду, а затем продолжила:
– Ты сказала, что вы принесли вести о моих родственниках… Ты не могла бы рассказать мне?
– Я бы этого очень хотела, – осторожно ответила Ухура, – но когда я впервые заговорила с тобой, Ветреный Путь ударил тебя. Когда капитан Кирк пытался заговорить об этом, его ударили тоже.