При воспоминании об отвратительном вероломстве Стрингера миссис Флинн испустила тяжкий вздох, однако ей стало легче, когда Джонни поддержал разговор. Но она говорила так длинно, и Джонни так хотелось спать, что он обрадовался, когда мать наконец-то ушла к себе. В глубине души миссис Флинн была довольна, но одновременно испытывала какое-то разочарование — не чересчур ли легко сын воспринял ужасное известие; опасаясь яростной вспышки его гнева, она достаточно долго таила от него то, что ей стало известно. Хотелось бы ей избежать объяснения, это правда, но еще больше жаждала она взрыва негодования, возмущения этим неизвестным ей Стрингером. Скотина этакая! Миссис Флинн могла бы поручиться, что призовет его к ответу, но она чувствовала себя такой старой и одинокой, а Джонни был непохож на других сыновей и вообще не вполне еще возмужал. Мать донимала Помону всевозможными жуткими пророчествами на тему о том, что предпримет Джонни, когда все узнает, о том, что он, без всякого сомнения, сделает: так, не исключено, что он просто-напросто убьет Стрингера, а Помону вышвырнет на панель. И вот, он все узнал, но почему-то вполне спокоен, как будто все это ему даже нравится. Ну что ж, она все ему выложила, сил у нее больше нет, и пусть он поступает, как сочтет нужным.
Наутро Джонни приветствовал сестру с нежным вниманием, а вечером, отправив Помону спать, мать и сын завершили свое обсуждение.
— Ты знаешь, мама, — сказал он, — а ведь она очень хорошенькая, наша Помона. Почему-то раньше я не замечал этого.
Миссис Флинн окинула его безнадежным взором и тут же сообщила, что сестрица его — безобразная, отвратительная маленькая неряха, которую следовало бы высечь.
— Нет, нет, мама, ты ошибаешься, и это нехорошо; но вообще все в порядке.
— Уж не думаешь ли ты, что знаешь об этих вещах больше, чем твоя мать, которая тебя родила! — Миссис Флинн пренебрежительно фыркнула и уставилась на него со свирепым видом.
Джонни отозвался вежливым «да».
Миссис Флинн достала пакет бумаги и конвертов — «Самый большой почтовый набор на пенни», снабженный пачкой розового клякспапира, а также ручку без пера — эту необходимую письменную принадлежность она приобрела сегодня вечером по пути домой у мелочного торговца вместе с пачкой саго и небольшим количеством помады для волос, предназначенной Джонни, чьи жесткие, буйные вихры, по ее словам, надоели ей до смерти и вызывали у нее припадки дикой ярости. На столе, за которым они ужинали, лежала дощечка с хлебом, стояла миска горчичного соуса, а также тарелка с круглыми палочками сыра, похожими на маленькие свечки.
— Будь оно проклято все! — ворчала миссис Флинн, доставая из буфетного шкафчика бутыль мрачного вида с надписью па этикетке «Жидкие чернила» и старое, расщепленное перо; затем она потребовала, чтобы Джонни сейчас же, немедленно сел и сочинил письмо Стрингеру — будь оно проклято все! — и напомнил об его обязательствах по отношению к ее дочери, Помоне Флинн, а также о том, что, к его сведению, она, миссис Флинн, уже советовалась со своими поверенными, да и с начальником полиции тоже, и ставит его в известность, что если к послезавтрашнему дню она не услышит от него обещания покрыть грех браком, дело будет передано в руки закона[10].
— Нет, так нехорошо, — промолвил ее сын и задумался.
Миссис Флинн, сидя напротив, с некоторой робостью дожидалась конца его размышлений. Джонни был не слишком-то крепкий паренек, но с тех пор, как стал заниматься бегом, он начал как-то очень быстро расти; видать, он стал уж очень легок на ногу, миссис Флинн понимала это, потому что выиграл на состязании посеребренный кувшин для горячей воды, который она приспособила под молоко. И все же ее мальчик был тощий и не очень высокого роста, его темные волосы рассыпались, а бледное лицо так красиво, думала миссис Флинн, очень красиво, хотя обычно он и выглядит как-то странно, но это из-за того, что плохо одет. Тут она ничем помочь не в силах — фантазии у него поистине дикие: на всей их улице, пожалуй, не встретишь парня в таких мешковатых брюках, да и цвета они немыслимого. Правда, его воротнички всегда сверкают белизной — она сама их крахмалит и гладит — и красиво охватывают шею.
— Все, что мы должны сделать, — прервал ее размышления Джонни, — это просто сообщить ему.
— Сообщить ему?
— Да, просто сообщить, хоть это и очень неприятно, и попросить — пусть придет повидаться с тобой. Хотя, я думаю, — он помолчал немного, — не пожелает он явиться сюда, да и жениться не захочет.
10
В Англии существует древний закон, предусматривающий наказание за нарушение обещания жениться.