Не зря же я тут сижу.
– Падре, – говорят они хором и испуганно замолкают.
– Вы были правы, мастер! – торопливо басит Первый. – Это великая планета, но здесь столько еретиков!..
На миллиметр поднимаю левую бровь. Первый тут же замолкает и шумно, судорожно сглатывает. Один неофит начинает истово молиться.
– Магистр, – тихо, но твердо говорит одна из вошедших, я ее едва слышу, – все же вы зря в нас сомневались.
Медленно поворачиваю голову к двери. Вошедшая бледнеет, но продолжает дерзко смотреть мне в глаза. Ее алый капюшон небрежно откинут. Вторая стоит, опустив взгляд в пол. Но по ее несгибаемой, напряженной позе видно, что она со всем согласна. Пресветлые наши…
Дверь с грохотом распахивается, едва не пришибив учеников. Вошедший стремительно проходит в зал, утирая алой мантией пот.
– So ein mist… – ворчит он, – Учитель! Я решительно… ну нельзя же так-то… все равно ведь зубами выгрызем…
Я перевожу взгляд на свечи. Они продолжают гореть все до единой, несмотря на то, что по времени уже давно должны были погаснуть. Ученики – кто бы мог подумать – в большинстве своем возвращаются, и не с пустыми руками. Если ты вступил в орден – обратной дороги нет, и они, похоже, начинают это понимать.
Дверь снова открывается, впуская в зал последнюю сестру. От нее тоже идет едва заметное сияние, она что-то возбужденно шепчет. Жалуется. Ну, естественно.
– Падре… – вымученно выдыхает она, заламывая руки. Почему осмеливаются говорить самые тихие – это для меня загадка. – Падре… это невыносимо, немыслимо… они же просто заблудшие – их вразумлять нужно, а не карать…
Снова смотрю на неофитов. Они кивают все трое, и лишь один из них – неодобрительно. Ученики еще только начинают свой путь, но со временем из них выйдет толк. Не всем послушникам дано это понять. Снова перевожу взгляд на учеников.
Дверь снова открывается. Всунувшуюся в нее голову я тоже узнаю сразу. Позор ордена, где он купил свою алую мантию?..
– Вы не подскажете, где здесь свиткохранилище? – любопытствует он, и тут же упирается локтем в дверь, которая его едва не прихлопывает.
Я медленно снимаю левую руку с подлокотника, и мой указательный палец манит торчащего в дверях к себе. Тот темнеет лицом, но входит.
– Извините… магистр, – краснея и запинаясь выдавливает тот. – Я… что-то нашел, но не уверен… что это то, что нужно. Мне надо проверить.
Я окидываю взглядом всех, прибывших со мной на эту планету. Я не знаю, все ли они нашли то, что им полагалось – но вот искать они, похоже, уже научились.
И я поднимаюсь с кресла. Боже, какое блаженство. На лицах учеников – ужас, последний вошедший начинает в полузабытьи сползать по двери. Ой, позор…
Я молча смотрю на учеников. Они все такие разные, но еще такие одинаковые… пока даже мое кресло умнее их – но они стараются.
– Мы поняли, мастер. – твердо кивает Первый. – С еретиками мы разберемся сами. Не беспокойтесь об этом. И мы будем продолжать поиск.
И они направляются к двери. А некоторые даже уже понимают, что искать они будут на протяжении всей своей жизни. Но вряд ли найдут.
Явление Солнцеликого
Глава проекта иридианских геологических исследований станции «Троп», доктор минералогии трех университетов, великий планетолог, геолог, миссионер науки и, по совместительству, «лицо, допущенное к контактам с местным населением» Юрий Михайлович Коробов стоял перед северными воротами и боялся. Не то чтобы он боялся выходить за периметр – опасности Ирида не представляла ни дикими животными, ни агрессивными аборигенами. Просто Коробову сегодня снились кошмары, и вследствие этого великого планетолога томило мрачное предчувствие.
Предчувствиям Коробов доверял гораздо больше, чем аборигенам и своим сотрудникам – множество открытий было им сделано именно благодаря чуйке, интуиции. И гордый, презрительный нос Коробова, чуявший то, чего ему не полагалось, вызывал уважение подчиненных и зависть недоброжелателей.
В растерянности потоптавшись перед выходом в дикий мир, Коробов вздохнул и разблокировал дверь. Чуйка – чуйкой, а работать надо. Троп – или Тропический сектор, как его когда-то называли, лежал перед ним во всем своем девственном великолепии, но нагонял тоску – за восемь лет Коробов немного подустал от этого чумового растительного буйства. Тропиками, в земном представлении, тут и не пахло, но температура на острове опять зашкаливала. Пора или перебираться в умеренные широты – вторая земная база «Норд», кстати, тоже находилась отнюдь не за полярным кругом – или вообще домой. Наисследовался уже, слава Богу.