Тут один из мерцающих в небе огней – тот, который он когда-то принял за молнии, вдруг метнулся к его лодке, и устроился на носу. Най не успел ни удивиться, ни испугаться – лодка с разгона впечаталась в первую гряду смертоносных камней, глубоко увязших в хлопьях рваной пены, пытаясь пройти меж ними, проскользнуть…
Кажется, Най что-то кричал, понося Богов почем зря. Кажется, он все же умер от страха прежде, чем нос его лодки должен был разлететься в щепки – но мгновения шли, а Най все еще оставался жив и даже мог что-то соображать. Изумление, накрывшее его через некую толику вечности, вытеснило из души животный страх, и Най обнаружил себя все в той же лодке, благополучно скользящей средь сущего безумия. Рифы, равно как и беснующиеся пенные волны, оказались всего лишь иллюзией, фантомом, навеянным Богами для людей, твердо верящих своим глазам. И если Най не вычислил бы свой единственно верный путь, он, конечно, повернул бы вспять, возвратившись на Архипелаг по длинной спирали. Ибо человеку разумному присущ страх, и он же уберегает его от неминуемой смерти. И он же, как выясняется, является единственным препятствием на пути к недостижимому.
Судорожно проведя ладонью по лицу, Най обессилено опустил руки. Руль тут был бесполезен, лодка шла сама, от человека больше ничего не зависело. Взглянув на неведомое сияние, угнездившееся неподалеку, Най вздрогнул. На носу лодки, небрежно облокотившись на планшир, сидел Скользкий Лис, бедолага, коего пришлось отправить к праотцам менее суток назад. Лис, растерявший свою неряшливую суетливость, спокойно взирал на Ная, не произнося ни слова. Най тоже молча стал пожирать глазами пришлеца с того света, смиряясь с любым грядущим раскладом. Боги уже сохранили ему жизнь пару минут назад, глупо страшиться дополнительных испытаний и возможных гневных кар, тем более что в данный момент он ничего не в силах изменить.
– Поразительное хладнокровие, – обронил Лис прежним голосом, правда, растеряв свою придурковатость и заискивание. – Ты, Най, не устаешь нас удивлять. Най продолжал молчать. Либо это тоже иллюзия, только уже персональная, либо Боги непосредственно обращаются прямо к нему, смертному – и любое слово может быть понято ими неправильно. Богам следует почтительно внимать и не прекословить. Боги – они мудрые, сами все видят и знают, нечего точить с ними лясы, не соседи.
Лис кинул мимолетный взор на беснующиеся вокруг волны, на нависшую над головой громаду косматого неба, затем задержался на своих тонких руках и снова посмотрел на застывшего Ная.
– По-ра-зит-тель-ное… – просмаковал он. – Итак, бывший недруг мой, я послан сюда Аклиссой. Ты смог ее заинтересовать, поздравляю.
Най почтительно склонил голову. Лис улыбнулся своей прежней отвратной скользкой улыбкой. Правда, сейчас она Ная совершенно не раздражала. Он видел, что хоть облик высшего существа и являл какое-то сходство с зарезанным пройдохой, но в данный момент не являлся им ни в малейшей степени.
– Покровительница приглашает тебя на Остров и интересуется, что ты можешь предложить взамен?
Вон оно что… оказывается, тут проезд платный. Понадеемся, что цена посильная…
– Покровительница знает, что любую цену она и так может взыскать с меня не спросясь, – осторожно ответил Най, внимательно следя за реакцией вестника. – Разве она не так обычно поступает?
– И поразительная наглость, – отрешенно качнул головой Лис. – Нет, человек, так она поступает далеко не всегда. Например, если она возьмет некие твои умения, то ты станешь для нее столь же бесплоден и неинтересен, как твои тщетно лелеемые пустые надежды.
У Ная мимолетно промелькнул нехороший прищур, но он быстро овладел своим лицом:
– Мои умения тоже целиком в ее власти, – смиренно склонил он голову, и, выдержав должную паузу, снова взглянул на собеседника. Чем дальше шел разговор, тем меньше он ему нравился.
У существа напротив появился залихватский огонек в глазах, и он придурковато ухмыльнулся, заставив Ная вздрогнуть: все человечнее становился Лис, все достовернее. Появилась даже тень желания пристукнуть эту ехидну еще раз. Впрочем, лик собеседника снова неуловимо стал бесстрастным, и мимолетное сходство приснопамятных ужимок улетучилось.
– Покровительница запомнит твои слова, человек. Запомни их и ты, – торжественно и неспешно изрек вестник, плавно взмывая со своего места и окутываясь сиянием. Силуэт его начал терять краски, четкость – и вскоре упорхнул светящейся искрой в зыбкое марево постепенно сгущавшегося тумана. Най дернул головой, оглядываясь и удивляясь, как он не заметил невесть откуда взявшейся молочной взвеси, разлившийся вокруг. Туман сбивал с мысли – зачем являлся вестник, что нужно от него покровительнице?.. Умения? Какие?.. Зачем?..