У-уу, думаю, вот и очередная растяжечка пришла. А Каспер мне в ухо влетает и давай там орать, в пустой голове: смерть твоя пришла, смерть! Смерть!!!
Отошли мы к сосенке и смотрим, как следующая пара на веревки лезет.
– Ну и как тебе? – улыбается Маринка. И у меня сердечко сразу: тугудуххх! тугудуххх!
– Э… жуть. Странно, что я тебя… э-мм… не раздавил.
Смеется. А я меж тем отслеживаю, что болтаем мы с ней, как закадычные приятели, хотя вообще первый раз сошлись – здоровались только, и то не всегда.
– Пятый пункт, – смеется эта шкода. – Никаких романтических и сексуальных отношений. Давить согрупников запрещается.
Тут я дар речи и потерял. Во дает! А Каспер знай себе надрывается: дави ее! Давить!!! Пятый пункт! Смерть!!!
– Ну… – начинаю я, еще и понятия не имея, как буду заканчивать.
– Ну-уууу!!! – заулюлюкал Каспер, – Ну! Ну! По кочану, по кочанууу!!! – и эхо многократное в голове только знай, скачет—беснуется.
– … ну ты…
– По кочану! По кочану!!!
– … и загнула. – Уф, закончил фразу наконец. Семь потов сошло. А чую, что явно не то брякнул, дебил. Чую, что опошляю опасную, скользкую шутку. И опять-таки чую, что краснею как дурак. На ее лицо тень набежала, и я поспешно продолжаю, а как продолжать, понятия не имею: – пятый пункт…
– Дебил! Дебил! По кочану!!!
– … нам вообще…
– Пятый пункт! Пятый пункт! Дебил!!!
– … вообще запрещает… за руки держаться. Так что – уже все. Анафема.
Она снова расцвела, рассмеялась. Может даже чуть облегченней, чем следовало.
– Руки у тебя теплые, – говорит. И пошла себе. А я как у сосенки стоял, так по ней и стек. Уф, ну и денек. Чего еще выдумают…
Выяснилось вскоре, что с выдумками у них тут все в порядке, не придерешься. Через полчасика подводят нас к здоровенной сосне. А высоко в ветвях у нее – трамплинчик. И трапеция цирковая метрах в трех от него подвешена.
Охохонюшки, думаю. Здравствуй, дерево.
Каспера рядом нет, да оно и понятно – высоты я не боюсь, делать ему тут пока нечего. Поискал его – ну да, опять около Маринки вьется. Что-то я на нее часто поглядывать стал, она даже, по-моему, просекла, только виду не подает.
Ну, как водится, очередной инструктаж. Выбрали жертву и давай на нее страховочные ремни навешивать. Помощник споро работает, делово. Там подернет, тут подтянет, здесь защелкнет. Альпинисты, не иначе. Совсем мне неинтересно стало, все равно что с кочки на кочку прыгать. А потом думаю: это не на страх упражнение, не на доверие – а на что? На трапецию, небось. На достижение цели. А какие у меня цели, у голодранца? Деньги, машина? Маринка? А, пущай будет Маринка.
Самые смелые к дереву потянулись, и я среди них пристроился. Кучкуемся в сторонке, нервно похихикиваем да вверх поглядываем. Дошла до меня очередь, взялся за лесенку. Тут инструктор подходит и вполголоса говорит: представь, что это не трапеция висит, а мечта твоя. Самая заветная, недостижимая.
Полез я наверх, а сам глазами хлопаю. Мечта, блин! Какая у меня мечта? Да гада этого летучего придушить, какая же еще?! Тогда у меня вообще все будет! А гад этот ржет, повизгивает. Ага, говорит, мечтай, дурик. Та трапеция, чтоб меня придушить, у Луны висит. Допрыгивай, мечтатель. А что тут ответишь… Залезаю на верхотуру – мать честная! Страшно! Вцепился в страховку. И тут же окрик снизу: страховку не трогать!
Отпускаю страховку, встаю на край площадки. Внизу все затихли, головы задрали, смотрят. Колобки. Головы, потом сразу руки, потом сразу ступни – ну колобки же? Умора. Ты на трапецию глянь, хихикает Каспер. Противненько так, гаденько хихикает. Смотрю. Вот это номер – она скользящая, оказывается, и ее еще на пару метров отодвинули. Кирдык. Теперь и правда: что до нее, что до Луны – одинаково. Одинаково недостижимо. Стою, переминаюсь с ноги на ногу. А что переминаться – прыгать надо.
– Поддержка готова?
– Готова! – кричат.
– Прыгаю.
– Прыгай!
Ну я еще попереминался чуток, да как сигану! Аки козел горный. Как неудобно прыгать с места, кто бы знал… Дотянулся. Чиркнул по мечте пальцами и вниз полетел. Поймали меня, бережно, как младенца. На землю опустили. А я все в себя прийти не могу: дотянулся ведь. До Луны допрыгнул. Я ж тебя достал, сволочь.
– Руки коротки, – буркнула сволочь.
А я смотрю – скукожился мой Каспер, сволочь родимая, боевой окрас теряет. Уже не Фредди Крюгер, а просто сморщенный, угрюмый старикашка. Несчастный даже. Чует, небось, что и правда придушу в любой момент. Оробел, небожатка. Эх, не ту мечту я выбрал – ради мечты и придушить не грех, а так у меня мечта какая-то проходная получается. Ну ничего. Главное не забыть, как до недостижимого дотянулся. И на пропасть внизу наплевал. Главное: не забыть.