А группа наша медленно прыгает. Лезут неохотно. Переминаются втрое дольше, чем я. Подходят к краю, отходят. Решаются, передумывают. У меня аж шея затекла наверх глядеть да подбадривать. Но прыгают. Жмутся, трясутся, но прыгают.
Женя наш одним из последних полез. Лицо сизое—сизое, с зеленцой. Во, бедолага. Он оказывается, высоты боится – кто бы мог подумать. Залез, в страховку вцепился, стоит, качается. И не с места, хоть тресни. Вот с ним мы попотели. Но Женя парень не промах. Как сиганет тоже, от его тарзановского вопля аж галки с деревьев сорвались; – цап! Поймал, качается. Как мы заорали! А он все висит. Отпускай, кричим – куда там…
Вот вам и Женя. Либо у него мечта покруче моей – да и наверняка, – либо он своего Каспера как клопа придавить может, ногтиком. В любой момент. А Каспер у него явно не чета моему – Годзила летающая. А Жеке все нипочем – мужик!
Посмотрел я на своего годзиленыша и многообещающе ухмыльнулся.
Отпрыгали мы, пошли обедать. Отдыхать, лясы точить. Впечатления, достижения, озарения – все, как обычно. Хохмим мало: чуем, что детские аттракционы закончились, сейчас такой треш попрет, что мало не покажется. Моськи у всех серьезные, решительные. Готовимся душить своих Касперов в зародыше – не на жизнь, а на смерть. Кто в думки впал: сидит, медитирует. Кто жрет в три горла или смолит одну за другой, напряжение скидывает, кто вообще к еде не притрагивается. Лишь Ленка с инструкторами безмятежно перешучивается. Ветераны, блин.
Повели.
Привели. Примерно такой же трамплин, только ниже и шире. И без трапеции. Мы с Маринкой переглянулись и снова на трамплин уставились. Боимся и предполагать, что это может быть.
Опять ремни, страховка, инструктаж: вам, говорят, с этой площадки нужно упасть спиной вперед. Задание простенькое, мол, вы уже это утром проделывали.
Ага, говорим, знаем мы ваше «простенькое».
И правда. Все на этой площадочке встряли. Я один из первых залез. Встал как полагается: полступни на площадке, пятки над пустотой. Руки в стороны.
– Поддержка готова?
– Готова.
– Падаю.
– Падай.
А мне не упасть. Только качнусь назад – тело само сокращается обратно. Каспер нос к носу подлетел, ухмыляется:
Ну что, душитель – влип?
Снова он страшный, снова он сильный. Злой и наглый. А я понять не могу. Да, утром я с метровой высоты падал, а тут бездна – так я же ее не вижу! Закрой глаза, представь, что до земли метр и падай. Нет. Ни в какую!
Это уже не мозги, думаю. Не головной мозг, а спинной. Подсознательный, или какой он там… Инстинкты первобытные. Рефлексы. Тут хоть что делай, ни в жисть не упадешь. Спинной мозг не даст.
Поддержка готова?..
Да хоть и готова, а толку? Стою, и Касперу в глаза смотрю. В них тоже бездна.
Глаза в небо, руки в стороны, крестом.
Падаю? Падай. Да падай уже! Не упасть.
А если…
Начинаю задирать голову. Смотрю все выше и выше. Дерево кончилось, небо началось. Перевернутое. Я еще выше подбородок задираю.
И тут мир кувыркнулся. А поддержка-то готова?
Готова. Здесь она всегда готова. Поймали мягко, опускают. А я вдруг картинку вспомнил. У нашей поддержки на футболках. Падающий дядька. Руки в стороны, спиной вперед. И Каспер обиженный, где-то за гранью видимости.
– Ты меня обманул.
– Обманул. Это тоже вариант. Привыкай.
Кто из нас кого имеет, в конце концов? Улетел мой оскорбленный Каспер гордо вдаль. Но ведь вернется. Всегда возвращается, змей.
Я вдруг очухиваюсь и понимаю, что чертову прорву времени смотрю на Маринку. А она на меня. Я уже отпадал, а она только готовится. Серьезно на меня смотрит, изучает. Что это она у меня на лице углядела?
Подхожу к ней, улыбаюсь, подмигиваю.
– Все будет хорошо. Я в тебя верю. Могу опять подержать за руки.
Молчит. Смотрит. Да что смотрит-то?..
Наконец отмирает:
– Падаю, – говорит. И чуть виновато улыбается. А я торможу какие-то мгновения, судорожно соображая, о чем это она. Но думаю, что понимаю правильно.
– Падай, – киваю. – Поддержка готова.
– А пятый пункт?
– А мы подождем.
Помолчали. Еле глаза отвели друг от друга. Маринка наверх посмотрела:
– Странно, – говорит, – психологически это невозможно, а люди падают.
– Про «невозможно» будет следующее упражнение, – подозрительно щурится Ленка. Во, блин, как ниндзя подкралась. – Время, время. Вперед и вверх, Степанова, не задерживай.
Полезла Маринка на площадку. Как Мюнхгаузен в конце известного фильма. Вообще, площадка наша на эшафот смахивает, только эшафот не для людей, а для касперов наших. Очередная высшая мера для вечных Кощеев.