Мпунгу находилась в теле отпеваемой и не собиралась его покидать. А это означало, что женщина все еще была жива.
Грейс отшатнулась, обрывая ритуал на полуслове. Ох, как этого Лоа не любят… Но Эва ко всему привычная – вечером договоримся, замолим, ублажим подношениями.
Потрогав сонную артерию у отпеваемой, Грейс убедилась, что пульс отсутствует. Значит, либо сама женщина выпила… можно кой-чего выпить, чтобы инсценировать свою смерть, уж кому, как не Мамбо об этом знать – и это такой способ побега, либо эти слепые олухи просто притащили на отпевание живую женщину по своему чудовищному скудоумию.
Жрица обессилено опустилась на колченогий табурет, который обычно служил подставкой под сумки или подносы – много для чего использовалась эта часовня. Нужно было извещать коменданта. Или… наоборот – вспомнить, что она целительница и помочь несчастной бежать. Что для Грейс было куда предпочтительней. Что угодно, только бы снова не видеть этого напыщенного бравого индюка. И вообще с этой работой пора завязывать. Давно пора, сил уже никаких нет…
Сомнолог не соврал. Алексею, и правда, в кои-то веки приснилось что-то интересное – хотя и не сразу. В этом тоже не соврал. Некоторое время он лежал с закрытыми глазами, жадно вспоминая приснившиеся. Потом потер лицо, встал и побрел по привычному утреннему маршруту. В голове весело роились мысли, налетая одна на другую.
Так… Зона. Или концлагерь. Или даже его медчасть. Тетка. Немолодая уже, уставшая вусмерть. И у нее какой-то етицкий дар. Она этих померших и убиенных осматривает, фиксирует смерть и чистит. Хм… Чистит… Ладно, потом. Где это, во-первых? Жара и море… день чудесный… Стоп, моря не было, а вот ощущение моря было… Африка? А где у них там концлагеря? А, Куба, кстати. Вьетнам… М-да. Ладно, неважно… Пусть Куба. К ней приходит… Фидель к ней приходит. Судя по роже. И выправке… Вояка, суровый и прожженный. С бутылкой, ясно дело. И о чем-то там с ней долго трет…
На сковородке заскворчало содержимое. Алексей, не глядя, одной рукой полез в рядом стоящий холодильник, попутно напряженно пытаясь нащупать будущие сюжетные линии, бессмысленно смотря в пустоту перед собой. Разбил пару яиц, посолил, уменьшил газ, накрыл крышкой. Стал наливать воду в чайник.
…Хе, понятно о чем. Я старый солдат и не знаю слов любви… а что? Зона зоной, а жить-то надо. А она ни в какую. Она, видать, так уже устала от этих смертей, что видеть ни их, ни его рожу уже не может… а ему, значит, хоцца… Интересный контраст – романтика на зоне. Надо бы ему соперника еще, до кучи. Нет, не надо соперника – перебор. Мыльных опер еще не хватало, эта парочка и так самодостаточна… Дальше… а дальше все. Значит, танцуем с тем, что есть…
Алексей утвердил завтрак на столе и сел перед ним в позе мыслителя. Так он сидел пару минут, рассеянно шаря глазами поверх тарелки.
…Что, опять Маркеса перечитывать? Я ж застрелюсь. Не, Маркес нормально – но хоть бы один пробел был в этом его кирпиче! Останавливаешься на полуслове, начинаешь с полуслова… Так. Его, скажем, зовут Хулио, естественно – как же еще. А ее, стало быть, Хуанита. Ну точно, голимый Маркес. И название подходящее – «Хуанита»! Или даже «Хуаниты тоже плачут», домохозяйки будут в восторге… Да что меня на мыло-то все тянет – просто Хуанита! Да-а, «Просто Хуанита», ой бяда-а…
М-да, все это было бы смешно, если бы не было так мутно и скудно. Работа… В топку работу, сегодня и без меня справятся… Хулио, значит. Он чего-то намешал в бутылку, она травится, и он… а ему нужна не она, а что-то в ее хибаре! А она себя тоже от этого отравления чистит… Чистит.
Так… что такое чистит? Нахрена? Души их чистит, что ли, как священник? Или это не зона, а карантин, и они там все со смертельным вирусом… Тогда понятно, чего он к ней пришел. Пожить напоследок… Нет. Они без вируса, а он…
Он узнал, что он заражен! Во!!! Нет… Вирус – это банально. А когда все здоровые, а она их все равно как-то чистит – вот это круто. Знать бы еще, как и зачем. Вот именно это и надо знать: как, а главное – зачем, в этом вся соль…
Алексей потер глаза. Ох, отвык он работать. Полчаса интенсивности мозга, и он уже начал уставать. Идеи буксовали, интерес к сюжету улетучивался. Ну, пришел мужик к бабе, а она чистит. Вот и все. И это «чистит» – единственное, что удерживало его от того, чтобы забыть этот нелепый сон, как и все предыдущие.