— Филиппа, я полюбил тебя с тех пор, как пять лет назад мы впервые встретились. Я рассказал о своих чувствах лорду Генри, но он только рассмеялся и назвал меня дураком. Я переписывался с ним целый год и уже почти смирился с тем, что моим надеждам не суждено сбыться, но тут он сам приехал ко мне и сказал, что ты удрала из дома, чтобы избежать брака с де Бриджпортом. Филиппа, я человек простой, с простыми потребностями и только одним желанием, которое жжет меня: завоевать твою любовь и жениться на тебе.
— Но меня использовали как шлюху, — ответила Филиппа и в упор выразительно посмотрела на Вальтера, давая понять, что память подводит его: с тех пор, как они виделись в последний раз, прошло гораздо больше, чем пять лет. — Дайнуолд много раз насиловал меня. Более того: он делал это противоестественным способом, — испытывая Вальтера, храбро соврала Филиппа, внутренне содрогаясь от собственных слов.
Если бы только Дайнуолд и в самом деле совратил ее! Если бы он был хоть чуть-чуть настойчивее, подумала девушка и тут же устыдилась своих мыслей. И еще она снова подумала о том, что ее кузен умен и изворотлив. Вряд ли он поддастся на подобную уловку. Поэтому, когда Вальтер в ответ на ее слова нагнулся и осторожно поцеловал девушку в губы, она не удивилась. Всего лишь смутилась…
— Для меня это не имеет никакого значения, — сказал он низким грудным голосом, повернулся, вышел и запер за собой дверь.
— Но все же ты запираешь меня, — буркнула она. В комнате горела всего одна свеча, и полумрак создавал ощущение уюта. Филиппа подошла к кровати, сняла тонкую накидку и желтое платье и, растянувшись на постели, уставилась в темноту за окном.
Что же все-таки кроется за его настойчивым желанием жениться на ней? Что дает ему этот брак? Так и не найдя ответа на мучающий ее вопрос, Филиппа пришла к выводу, что сэр Вальтер — опасный человек. Она просто кожей чувствовала исходящую от него непонятную угрозу. Он решителен, властолюбив, любит командовать и, по всей видимости, может быть очень жестоким.
Она должна вести себя крайне осторожно и убедить Вальтера, что верит ему. И тогда, усыпив его бдительность, она, возможно, найдет способ, как им с Эдмундом убежать из Крандалла. В противном случае один Бог знает, что может случиться. Если она откажется выйти замуж за Вальтера, он может просто изнасиловать ее и таким образом добиться своего. А Эдмунд? Что будет с Эдмундом?
Филиппа решила не дожидаться Дайнуолда, потому что, если события и дальше будут развиваться с такой скоростью, его помощь может опоздать. «Но почему, черт побери, Вальтер так жаждет взять меня в жены? — снова и снова спрашивала себя девушка. — Что он замышляет?»
Она перебирала в уме все возможные мотивы, которыми мог руководствоваться кузен. Может, отец передумал и решил предложить Вальтеру деньги, если тот разыщет ее и женится на ней? Нет! Она покачала головой, отбрасывая эту мысль. Ее отец никогда не менял своих решений. Никогда… Вместо ответов возникали лишь новые вопросы, от которых у Филиппы голова пошла кругом…
Дайнуолд ненавидел сидеть сложа руки, но пока нужно было выжидать, не предпринимая никаких действий. Грязный и усталый, он вышагивал вокруг лагеря, разбитого в небольшой кедровой рощице и совершенно невидимого с узкой, петляющей в направлении Крандалла дороги. Его люди слонялись по лагерю, играли в кости, вспоминали былые походы и делились историями о своих мужских подвигах.
Где шут и Горкел?
Что с Филиппой и Эдмундом? Тревога словно парализовала его мозг. Что произошло на самом деле? Предала ли его Филиппа, или ее захватили в плен после того, как были убиты Эллис и Альбе?
Только она сама могла дать ответ на этот вопрос. Она или этот сукин сын Вальтер. Дайнуолд сел, прислонившись к дубу, древнему, как сама жизнь, и закрыл глаза. Филиппа. Будь она проклята, но он хотел ее. Он видел ее смеющейся, распростертой в луже, видел ее озорные голубые глаза на черном от грязи лице… Вспомнил Филиппу обнаженной — в тот момент, когда вылил на нее ведро воды и принялся руками намыливать ее тело, — и его охватило острое желание. Дайнуолд знал, что ему придется вернуть ее в Бошам. Если Филиппа останется с ним, он неминуемо овладеет ею, а этого допускать нельзя. Нельзя, чтобы он попался в ловушку. Породниться с де Бошамом — от одной этой мысли Дайнуолду хотелось выть. Лорд Генри — напыщенный, самодовольный осел, уверенный в своей огромной власти и кичащийся привилегиями. Нет, Дайнуолд останется свободным и будет отвечать только за себя и за своего сына. Если ему понадобится шерсть, он украдет ее. Эх, жаль, что он позабыл про вино, которое отправил отец Кассии: с каким бы удовольствием он сам подготовил кораблекрушение и стащил все до последней бочки!..
Что происходит в Крандалле? Дайнуолд в смятении бродил по лагерю, то чертыхаясь, то вознося молитвы небесам..
Во внутреннем дворе крепости Крандалл царило необычное оживление, причиной которого были Круки и Горкел. Шут громко распевал, оглушительно хохотал и отчаянно дурачился, привлекая всеобщее внимание. Надев на мощную шею Горкела ошейник, он дергал за длинную цепь, делая вид, будто играет с медведем, которого нужно то дразнить, то задабривать.
— А ну-ка кивни своей прелестной головкой и улыбнись во-он той симпатичной девушке, Горкел!
Горкел взглянул на молоденькую служанку, которая испуганно и восторженно уставилась на него, кивнул и широко улыбнулся, открывая огромную дыру между передними зубами. Почувствовав, что шут с силой дергает цепь, он ужасающе взревел, и женщины завизжали от страха, а мужчины отступили на шаг. Колокольчики на его колпаке отчаянно зазвенели.
Шут захохотал и принялся скакать вокруг Горкела.
— Не бойтесь, прекрасные леди! Этот зверь космат и уродлив, как черт, но он добрый и сделает все, о чем я его попрошу. Вон та хорошенькая леди с нежной улыбкой, что вы хотите, чтобы он сделал?
Бойкая по натуре девушка, по имени Гленда, вышла вперед.
— Я хочу, чтобы он сплясал джигу. И пусть повыше поднимает свои огромные ноги, — гордая всеобщим вниманием, пропела она.
— Спляшешь джигу для этой леди, а, Горкел? — процедил сквозь зубы Круки.
Не переставая широко улыбаться, Горкел с бессмысленным видом начал прыгать и скакать, изо всех сил задирая то одну ногу, то другую и неуклюже топая. Круки тут же принялся петь и отхлопывать руками ритм, который для Горкела не имел абсолютно никакого значения. Шаря глазами по растущей толпе, шут выкрикивал как можно громче:
Круки чуть не завопил от радости, когда увидел, что сквозь толпу протиснулся Эдмунд и уставился на Горкела. Мальчик был в грязных лохмотьях, а его тело покрывали синяки, но при виде Круки и Горкела он просиял, как младенец. Слава Богу, он жив! А где же хозяйка? Ее держат взаперти? Что сделал с ней сэр Вальтер? Неужели убил? От этой мысли Круки похолодел…
Шут звякнул цепью, и Горкел прекратил свой нелепый танец; тяжело дыша и все еще улыбаясь пугающей улыбкой, он спокойно встал рядом. Увидев Эдмунда, Страшила кивнул и предостерегающе посмотрел на мальчика.
— Аа-а! — внезапно взвыл Круки. — Кажется, я вижу еще одну прекрасную леди. Большую красивую леди, волосами которой можно набить целый матрас! Подойдите сюда, чтобы мой горгулья сумел оценить вашу несравненную красоту. Он вас не тронет, но дайте ему посмотреть, что сотворил Бог после того, как создал такое чудовище, как он!
У Филиппы бешено забилось сердце. Она видела пляску Горкела, но не сразу узнала его в пестром наряде, шутовском колпаке и с грязной бородой, закрывающей рот. Услышав, как Круки выкрикивает свои стихи, она выбежала во внутренний двор. Слава Богу, значит, Дайнуолд где-то здесь, рядом! И еще она увидела Эдмунда, грязного, но живого и здорового.