Сейчас или никогда, подумал Кинкейд и ловко заключил девушку в объятия.
Вначале она прижалась к нему, потом отстранилась.
- Ты очень привлекателен, - сказала она. - Я даже удивлена, как ты притягиваешь меня. Но любовь между нами невозможна. Я не твоей расы и не с твоей планеты. Я андарианка.
Опять она за свое.
- Ты хочешь сказать, что в земном смысле ты не женщина? - переспросил Кинкейд.
- Нет, дело не в том. Проблема чисто психологическая. Мы, андарианки, любим всей душой. Для нас акт спаривания означает брак и пожизненную привязанность. Разводов у нас нет. И мы хотим иметь детей.
Кинкейд только усмехнулся. Он уже наслышался подобных фраз от девушек-католичек, за которыми приударял в Шорт-Хиллз, штат Ныо-Джерси. Он знал, как следует поступать в подобной ситуации.
- Я люблю тебя, - сказал он. По крайней мере, на тот момент это была правда.
- Я тоже... неравнодушна к тебе, - призналась Алия. - Но ты и представить себе не можешь, что это значит - любить андарианку.
- Так расскажи, - предложил Кинкейд, обнимая девушку за талию и прижимая к себе.
- Не могу, - ответила она. - Это наша священная тайна. И нам не позволено открывать ее мужчинам. Быть может, тебе стоит покинуть меня, пока еще есть время.
Кинкейд понимал, что совет хороший: что-то жуткое было и в девушке, и в том, как она оказалась на острове. Уйти, конечно, стоило, но Кинкейд не мог. В отношении женщин он был сущим наркоманом, а эта девушка представляла собой квинтэссенцию, предел мечтаний донжуана. Кинкейд не был ни писателем, ни художником, а его археологические потуги не могли завоевать ему уважения. Единственное, что он мог оставить потомкам, - это летопись постельных побед. Так пусть на его надгробии напишут: Кинкейд получал лучшее и брал его там, где находил.
Он поцеловал девушку, и поцелуй их длился и длился и продолжался, пока они оседали на землю в фонтане разлетающейся одежды, сквозь который проглядывала плоть. Испытанный Кинкейдом в завершение экстаз превосходил его способности к описанию. Столь могучее чувство захлестнуло его, что Кинкейд едва ощутил шесть коротких уколов - по три в каждый бок, точно в межреберья.
Только потом, развалившийся на спине, усталый и удовлетворенный, Кинкейд обратил внимание на шесть крохотных дырочек в коже. Повернувшись, он глянул на Алию - обнаженную, немыслимо прекрасную; рыжие волосы сияющим облачком окружали овал лица. В горячке любовной страсти Кинкейд не обратил внимания на довольно необычную деталь. Шесть маленьких выступов - по три на каждой стороне грудной клетки - завершались тонкими клыками-иглами. Кинкейду вспомнилось, что самки некоторых насекомых на Земле во время полового акта откусывают самцу голову. Он все еще не верил, что девушка - инопланетянка, но недоверие его заметно поколебалось. Ему вспомнились другие земные насекомые, те, что имитируют других существ, - кузнечики как сучки, жуки как осы. А не скинет ли эта красавица сейчас свой облик?
- Это было прекрасно, милая, - сказал он, - даже если это будет стоить мне жизни. Алия воззрилась на него.
- О чем ты говоришь? - воскликнула она. - Неужели ты думаешь, что я могу убить тебя? Невозможно! Я андарианка, ты мой супруг до конца наших дней, а живем мы очень долго.
- Тогда что ты со мной сделала? - осведомился Кинкейд.
- Я просто впрыснула тебе детей, - объяснила Алия. - Они будут такие милашки! Надеюсь, они унаследуют твою расцветку.
Кинкейд не сразу понял, что именно ему сообщили.
- Ты уверена, что не отравила меня? - переспросил он. - Чувствую я себя очень странно.
- Это всего лишь гибернационная сыворотка. Я ее впрыснула вместе с детками. А теперь, мой дорогой, ты будешь спать в этой уютной сухой пещерке, а наши дети будут расти в твоих межреберьях. Через год я вернусь, выну их из тебя, перенесу в коконы и отправлю домой, на Андар. Следующая стадия их развития пройдет там.
- А со мной что будет? - осведомился Кинкейд, упорно борясь с нахлынувшим на него сном.
- С тобой все будет в порядке, - заверила его Алия. - Спячка совершенно безопасна. Я вернусь задолго до того, как тебе придет пора рожать. Потом ты отдохнешь немного - примерно недельку. Я буду заботиться о тебе. А тогда мы сможем заняться любовью снова.
- И что?
- И снова придет время спячки, любимый, до следующего года.
Кинкейд хотел было съязвить, что он совершенно иначе собирался провести свою жизнь, а не вот так - час любви, год сна, роды - и все начинается сначала. Он хотел сказать, что лучше бы она тогда откусила ему голову. Но говорить он уже не мог - едва отгонял от себя сон. Алия собиралась уходить.
- Ты настоящая красотка, - выдавил Кинкейд, - но лучше бы ты осталась на Андаре и вышла замуж за своего одноклассника.
- Я бы так и сделала, любимый мой, - ответила она. - Но случилось что-то страшное. Должно быть, мужчины шпионили за нашими священными таинствами, потому что все они куда-то запропастились. Это и называется Великим Исчезновением. Они все ушли, совсем ушли, покинули планету.
- Я так и думал, что до них рано или поздно дошло бы, - прошептал Кинкейд.
- Они были не правы, - возразила Алия. - Я понимаю, что деторождение накладывает на плечи мужчин тяжелую ношу, но с этим ничего нельзя поделать, раса обязана жить. И мы, андарианки, сделаем все для этого, через что бы нам ни пришлось пройти. Я ведь предлагала тебе уйти. А теперь до свидания, милый! До будущего года!