– Убери от нее свои руки, – раздался за спиной чародея тихий женский голос. Он спешно поднялся на ноги и развернулся, приготовив к бою немногие крупицы магии, и встретился взглядом с холодными темно-синими глазами высокой женщины, облаченной в костюм из плотной серой ткани с глухим высоким воротником, закрывающим нижнюю половину лица. У тех участков кожи, которые не были скрыты одеждой, присутствовал смуглый, по-южному темный оттенок, а волосы, невероятно пышные, непослушные, цветом своим мало отличались от цвета чистого золота.
– Хэль Безмолвная? – Сагрин узнал слугу Кнарреса, которая вместе с Дарром Темным атаковала архив Белых Башен. Только слухи оказались неверны и говорить она умела...
– Самоуверенный, глупый. Похотливый, – последнее определение Хэль выговорила с некоторым трудом и с изрядной долей презрения. – Не могу поверить, что Беттанорекс передал свои знания ничтожествам вроде тебя.
Кровь жаркой волной прилила к лицу Сагрина, и он даже забыл на несколько мгновений о том, что стыдит его по сути враг человечества.
– Беттанорекс не учил меня лично, – почему в последние минуты жизни ему захотелось защитить честь великого мага, Сагрин понять не смог. Наверное, просто потому, что слишком высок был авторитет Беттанорекса в его глазах, настолько, что он не желал, чтобы его память очернили недостойные поступки последователей. Да, чародею было очень стыдно за мимолетное влечение к юной эльфийке...
– Но ты видел его? Каким он был? – Хэль внезапно растеряла всю свою холодность и презрение к чародею и даже сделала пару шагов ему навстречу.
«Интересно, сколько ей лет? – подумал Сагрин. – Она ведь тоже не так давно была еще ребенком.»
– Восхищаешься им? – спросил чародей, изобразив притворное удивление: на самом деле ему было глубоко все равно. – Странно видеть это в слуге Кнарреса.
– Я только спросила, – Хэль взяла себя в руки, а Сагрин остро пожалел о том, что все же упустил момент, когда ее внимание было немного притуплено.
– Люди любят преувеличивать и искажать факты, когда речь идет о Беттанорексе, – ответил Сагрин. – Потому что ввиду своего незнания не могут правильно объяснить, что именно он делал, когда на их глазах сокрушал демонов, драконов и прочую нечисть. Если хочешь услышать максимально объективное мнение – спроси свою госпожу, Кристину Этлакен. Она на своей шкуре прочувствовала все грани его величия.
Последняя фраза, по мнению самого Сагрина, прозвучала двусмысленно, но Хэль внимания не обратила. По-крайней мере, не реагировала остро, а по ее глазам было видно, что она просто улыбается.
«Неужели и правда поклонница Беттанорекса?» – подумал Сагрин и приготовился дорого продать свою жизнь. Не рассчитывать же ему всерьез на то, что Кнаррес внезапно изменил своей стратегии и одному из последних носителей знания каннари-ал сохранят жизнь...
Хэль Безмолвная, проводив взглядом изломанное тело боевого мага Белых Башен, скатывающееся по горному склону и оставляющее по пути свои фрагменты и лоскуты одежды на твердых острых камнях, вернулась к спящей темной эльфийке и без труда забросила ее на плечо. Потом заученным жестом создала круглую дверь магического портала и шагнула в его сияющую золотом поверхность, оставив пустовать сцену еще одной маленькой и такой незначительной в историческом смысле драмы. Люди гибнут каждый день, могучие маги – чуточку реже.
Между прошлым и будущим
Бен Галли сидел в старом скрипучем кресле на крыльце своего дома и, погрузившись в воспоминания, смотрел, как солнце медленно прячется за горизонт. И деревянный двухэтажный дом, и деревянное крыльцо, и деревянное же кресло – все это было сделано его собственными руками, когда-то крепкими и ловкими, а нынче из-за преклонного возраста уподобившимися материалу, с которым он так любит работать, ведь несмотря на свои девяносто три и вытекающие из них следствия старик Бен Галли все еще является первоклассным плотником, известным по всему южному Талесси, и всерьез намерен оставаться им еще минимум лет двадцать, пока старуха с косой не решит наконец, что с него уже, пожалуй, хватит.
Память, до сих пор верой и правдой служащая старику-хозяину, вытащила из своих объемных архивов картины и образы прошлых лет, в которых смерть неоднократно всерьез тянулась к нему своими костлявыми руками. Первый раз – в семнадцать, когда давно уже почивший с миром Дайни Касин узнал о том, что первый раз Бена Галли был с его красавицей-дочерью Зени, тоже семнадцатилетней. Тогда озверевший Дайни за малым не всадил ему плотницкий топор в спину, и только вовремя подвернувшаяся под ноги черно-белая кошка спасла еще толком не начавшуюся жизнь... Второй раз – тоже в семнадцать, три месяца спустя, когда он из-за Зени сошелся в схватке на топорах, плотницких, со своим лучшим другом Карко. Лучший друг Карко оставил ему на всю жизнь шрам на левом бедре, но взамен лишился правой кисти, и так как обмен был неравноценным, дело предали суду и огласке. Не заяви тогда Зени, что беременна от него, семья Карко могла бы добиться наказания в виде усечения левой руки – не правой, потому что было ранение в ногу – но Дайни Касин заявил, что не желает иметь зятя-калеку, так что пусть обвинители идут лесом. Семья Карко отступила, но мстила потом еще долго, и кровная вражда между семьями затянулась почти на двадцать лет.