В БЕЛОСТОКСКОМ ГЕТТО
Плачут люди, вещи собирают.
Нас, евреев, в гетто всех сгоняют.
И гадаем мы, что с нами станется
Здесь, за этой проволокой проклятой.
Может, кто-нибудь в живых останется,
Хоть отмечен желтою заплатой.
Для работ бригады формируют,
Кто идти не хочет — тех мордуют.
И гадаем мы, что с нами станется
Здесь, за этой проволокой проклятой.
Может, кто-нибудь в живых останется,
Хоть отмечен желтою заплатой.
Мы назад приходим, бьют нас снова.
Если что-нибудь несем съестного.
И гадаем мы, что с нами станется
Здесь, за этой проволокой проклятой.
Может, кто-нибудь в живых останется,
Хоть отмечен желтою заплатой.
Полицаю попадешься сдуру,
Тащит он тебя в комендатуру.
И гадаем мы, что с нами станется
Здесь, за этой проволокой проклятой.
Может, кто-нибудь в живых останется.
Хоть отмечен желтою заплатой.
Есть базар большой и в нашем гетто,
Там что хочешь, только денег нету.
И гадаем мы, что с нами станется
Здесь, за этой проволокой проклятой.
Может, кто-нибудь в живых останется
Хоть отмечен желтою заплатой.
Правда ли, что есть на свете где-то
Край, где нет ни стражников, ни гетто?
И гадаем мы, что с нами станется
Здесь, за этой проволокой проклятой.
Может, кто-нибудь в живых останется
Хоть отмечен желтою заплатой.
Кто отравится или удавится,
От неволи, может быть, избавится.
А пока за проволокой проклятой
Мы гадаем, что же с нами станется.
Ох, навряд ли тот живым останется,
Кто отмечен желтою заплатой.
КАК СИНЕЕ НЕБО ПРЕКРАСНО ВЕСНОЮ
Как синее небо прекрасно весною,
Так что ж твои очи подернуты тьмою?
Весеннее солнце нам светит из дали,
Так что же в глазах твоих столько печали?
Что делать нам? Быть и не может иначе,
Па синее небо мы смотрим и плачем.
Что нам, обреченным, до ясного света,
Хоть он и доходит до нашего гетто?
Наш свет, что ни день, все чернее, чернее,
Чем небо светлее, тем сердцу больнее,
Весна проникает и в нашу темницу,
И чуда мы ждем, но оно не вершится.
Весна пронесется, и лето настанет,
И дождик прольется, а легче не станет,
И осень, что сменит недолгое лето,
Осыплет деревья на улицах гетто.
Ни летнее солнце, ни ветер осенний
Из нас никому не сулят избавленья,
И хоть нам известно, что будет потом,
Во что-то мы верим, чего-то мы ждем.
И если свобода спасти нас не может,
Пусть смерть от страданий спастись нам поможет.
Лишь смерть нам желанна, хотя и страшна,
Гонимым дает избавленье она.
В КАЗАРМАХ
При казармах черные рабочие,
Мы в порядке — люди говорят.
Всё они увидели б воочию,
С нами поменялись бы навряд.
Наши, моя, дела не плохи —
Так судачат, гоп-гоп-гоп,
На соломе нашей блохи
Скачут, скачут, гоп-гоп-гоп!
Нашим старым говорят родителям.
Мол, у нас там сытная еда.
Вы завидуете? Не хотите ли
С нами поменяться, господа!
Наши, мол, дела не плохи —
Так судачат, гоп-гоп-гоп.
На соломе нашей блохи
Скачут, скачут, гоп-гоп-гоп!
Все над нами: штатские, военные,
Обер-комендант и юденрат,
Бьют нас полицаи здоровенные,
Песни петь веселые велят.
Наши, мол, дела не плохи —
Так судачат, гоп-гоп-гоп,
На соломе нашей блохи
Скачут, скачут, гоп-гоп-гоп!
Чуть рассвет — уже в грязи по горло мы.
Так недели, месяцы подряд.
Вот бы все начальство перемерло бы —
Обер-комендант и юденрат.
Наши, мол, дела не плохи —
Так судачат, гоп-гоп-гоп.
На соломе нашей блохи
Скачут, скачут, гоп-гоп-гоп!
ПЕСНЯ ГРОДНЕНСКОГО ГЕТТО
Небо серее стало,
И на душе тяжелей.
В гетто согнали немало,
Много тысяч людей.
За проволоку колючую
Загнали нас всех как есть,
Забрали, что было лучшее,
Сказали: «Живите здесь!»
Горе нам, и горе кругом,
Что было, того не стало,
Всего, что нажили мы с трудом,
Нынче как не бывало.
За проволоку колючую
Загнали нас всех как есть.
Забрали, что было лучшее,
Сказали: «Живите здесь!»
Всех нас, старых и малых,
Силой втолкнули сюда,
И заняли мы подвалы,
Где каплет со стен вода.
За проволоку колючую
Загнали нас всех как есть,
Забрали, что было лучшее,
Сказали; «Живите здесь!»
Куда ни посмотришь — очередь.
Люди бранятся днем
И засыпают ночью
В постели одной ввосьмером.
За проволоку колючую
Загнали нас всех как есть
Забрали, что было лучшее
Сказали: «Живите здесь!»
* * *
Евреи, нам не жить в родном дому,
Загнали нас в проклятую трясину,
Евреи мы, и только потому
Летят нам пули и проклятья в спину.
И я еврей, еврей всему виной,
Уже могилы вырыты умело,
Эсэсовцы уже идут за мной,
Привычно им палаческое дело.
Немало тех, что нас убить хотят.
Ну что ж, на смерть готовы мы с тобою.
По доброй воле сами встали в ряд,
Изгои мы, а может быть — герои.
Мы смертники, и мы на смерть идем,
Мы мстители, солдаты, партизаны,
Из нас, быть может, кто-то в отчий дом
Живым вернется поздно или рано.
КРОВЬ
Кто в счастье верит, кто верит в удачу.
Мне не во что верить, лежу я и плачу.
Кто хочет, нас все унижают и мучают,
И нету теперь пути никуда,
Недаром проволокой колючею
Опутали гетто в четыре ряда.
Ах, мама, утешь меня