— Хорошо, спрошу по-другому. Говорят, что сначала был ты, а уж потом интернат появился…
— Видишь! Умеешь ведь спрашивать правильно… Да, это правда.
Я не смогла удержаться от смеха.
— Чего ты гогочешь? Всё было именно так! Мы, а уж после — всё остальное.
— Мы?
— Да. Мы с тобой.
— Что за бред! Я жила у родителей, а когда… — я проглотила ершистый комок. — А когда меня привезли в интернат, ты здесь уже был.
Мурлыка вздохнул.
— Разве можно верить воспоминаниям? Люди помнят не то, что было, а то, что хотят.
Он сказал почти то же самое, что думала я. Вот и гадай, кто кому навязал эту мысль.
— Держи ещё чай! Я старался! — он плеснул в крышку термоса.
— Рассказывают, ты мог бы уйти. Но в интернате тебя что-то держит.
— Кто-то, — поправил Мурлыка.
От сладкого чая ещё больше хотелось пить. Я жадно вылила в крышку остатки.
— Мур, ты вчера не ответил… Что ты хочешь, когда станешь взрослым?
Он опустил глаза.
— Не станем мы взрослыми. Ни разу такого не было, за тысячи жизней. Мальчик Мурлыка и девочка Мика — очередные проекции. В единственной настоящей реальности мы не были взрослыми, и не понимаем, что это такое. Поэтому, не сможем и тут ими стать. А вот про смерть и потери, мы знаем всё.
Тьфу ты! Снова его понесло!
— Так мир не реален?
— Подумай сама. Твои чувства, они настоящие? Боль — это настоящая боль? Радость — настоящая радость?
Мурлыка меня ущипнул, и я ойкнула от неожиданности.
— Вот и ответ! Реален ли сон? Вполне! Но, лишь до тех пор, пока не проснёшься. Иллюзия кажется правдой, если ты её часть. Но утром ты видишь, что весь ночной мир — это сон. А тот, кем ты считал себя час назад — придуманный персонаж сновидения. Понимаешь, что люди, с которыми ты разговаривал, дрался и занимался любовью во сне — всего лишь твои отражения. Те самые люди, что приносили радость и боль! А ты настоящий — сидишь на кровати. Тебе одиноко и жаль, что увлекательный сон прекратился.
— Если этот сон прекратится, то я не расстроюсь.
— Начнётся другой, ещё хуже. Всё сразу же вышло из-под контроля. В пустой чистый мир мы притащили боль, и с каждым разом её становится больше. Нашей вины в этом нет — настоящая реальность сгорела в огне, в ней был только ужас и смерть. Здесь всё отражается тысячи раз и усиливается. Если в реальности видел оленя — здесь его образ будет тебя преследовать вечно. Если в реальности столкнулся с маньяком — он здесь на тебя развяжет охоту. Если в реальности бушевала война — она случится и тут. Нельзя убежать от себя самого. Ты — это память. Забудешь — и здесь будет рай, но не останется никакого тебя.
От этих рассказов ползли мурашки по коже. Но, с психами спорить нельзя. Я подыграла, чтобы у друга не случился «бэд-трип»:
— Мы бессмертны. Времени, значит, вагон. Когда-нибудь способ найдётся…
— Здесь, в этом месте, время — понятие относительное. Причина порождает следствие, и всё становится хуже. Из порочного круга не выбраться.
Я подыграла опять:
— Обязательно должен быть выход! Иначе, в чём смысл?
— Есть выход. Есть смысл. Мне нужно отдать жизнь другому, забыть о себе. Я должен хоть раз не струсить, хоть раз тебя защитить… Но, я всегда умираю вторым. Всегда!
Похоже, Мурлыку начал затягивать чёрный омут «бэд-трипа». Как изменить его настроение?
— В этот раз тебе повезёт!
Он ответил серьёзно и тихо:
— Уже не надеюсь. Я сдался, и мир — мой собственный мир, меня дрючит.
— Собственный мир?
— Ну, не совсем. Наш — мой и твой. Мы поделили мир на двоих.
— Жалеешь?
— Нет. Не мог же я допустить, чтобы ты просто исчезла — там, в настоящей реальности, вместе со смертью тела. Да и потом, здесь у меня больше прав. Ты умерла слишком рано, сознание скопировано не полностью.
Что? У него больше прав?
Ну конечно, он же мужчина! А я, дура, ему ещё помогала! Пусть валит в свои кошмары!
— Значит, ты настоящий Творец? А я — так, недоделанная девчонка? — я задыхалась от гнева. — Знаешь, Мурлыка… Я ненавижу творца этого мира. Если я его встречу, то разобью ему голову камнем. Буду лупить до тех пор, пока от его головы не останется мокрое место…
— Встретишь Будду — убей? Смешно!
— А этот творец, получается, ты.
Я повернулась. Мурлыка сидел, будто белая статуя.
— Твоё счастье, что под рукой нету камня, а я ни во что не верю — ни в Творцов, ни в твой наркотический бред!
Он ничего не ответил.
Злость угасала, сменяясь усталостью и опустошённостью. Я стала слушать, как ветер шумит в кронах сосен: «Шшшш… Шшш… Шшш…»