— Разве у ветра есть имя?
— Пожалуйста…
— Кир. Кирилл.
— Моё имя ты знаешь.
— Оно не твоё. Тебя зовут Эйприл. Но мне больше нравится Облако.
Страх исчез, и я рассмеялась.
— Облако и Кирилл? Вот так пара!
— Эйприл и Кир. Но лучше — Ветер и Облако…
Он уже еле шептал.
— Помни, Облако. Главное не увидишь глазами...
Жаль, что я поняла это только теперь. А раньше смотрела совсем не туда — на Зюзю и Злату, которых я просто придумала. Не замечала любовь, что была рядом со мной.
— Наконец…
— Что? — я наклонилась к самым губам.
— Облако… — Кир улыбался. — У меня наконец получилось… Теперь мы свободны… Мы вырвались из бесконечных зеркальных миров…
Глаза мальчишки закрылись. Улыбка так и осталась сиять на губах, но стала почти незаметной — если не знать, не увидишь.
Улыбка, которая лишь для меня.
«Как это страшно… Так страшно… И уже навсегда, не избавится… Никогда так не делай… Никогда, никого…»
Перед глазами стояло другое лицо. Без носа, без рта и без глаз — сплошное кровавое месиво. Виделась каска, чуть в стороне, и камень в забрызганных кровью руках.
Кир опоздал со своими советами. Я не принцесса со звёзд.
«Выбор есть даже во сне! Пусть иллюзорный, но выбор…»
Раньше я так не считала, и потому было легче. Теперь, глядя в мёртвое, но сияющее лицо, я понимала — Кир прав.
Он его сделал.
Круг девятый. «Свобода»
Утренний свет бил сквозь пыльные стёкла. Играл на блестящей посуде, высекал из стаканов россыпи искр.
Не столовая — солнечный океан!
На душе тоже было светло и немножечко грустно — как бывает, когда прочитал хорошую книгу.
Остаток вчерашнего дня запомнился суматохой, мигалками и бесконечными разговорами.
Носился спецназ, который тут был совершенно не нужен, бродили врачи, а киевский следователь качал головой. На Семёныча одели наручники и увезли. К вечеру вместо него появился другой человек.
— Здравствуйте! Я Валентин Александрыч. Теперь будет всё по-другому!
Я понимала — не будет. Слишком похожими были глаза.
Всё это я наблюдала, как будто в кино. После смерти Кирилла, я словно застыла. Всё в прошлом, а в будущем — лишь пустота, и ничего нельзя изменить.
Подвинув ногой табуретку, Зюзя сел передо мной.
— Что, Котина? И Златы нет, и Мурлыки. Кто защитит?
Я молчала. Мне было совсем всё равно. А Зюзя сидел, ухмыляясь, и не уходил.
— Нет даже Семёныча…
Я продолжала молчать.
— Думаешь, наваляла Илье, сразу стала крутой?
Я не думала совсем ничего. Я просто смотрела.
Зюзя не выдержал.
— Тупорылая белая крыса!
Он ушёл, на прощание плеснув мне в лицо вонючим и липким кофейным напитком.
Вещи Кирилла забрали менты, на память остался лишь одуванчик.
Я поднялась на крышу, потрогала «наш» парапет. Сходила к развалинам старого корпуса — на то место, где умер Кирилл.
Алая кровь превратилась в обычные бурые пятна. Через неделю не станет и их. Но Кир был во мне — навсегда. Он был живее, чем раньше, когда дни напролёт впустую болтал. Ветер можно заметить только по действиям.
Шумели столетние сосны. Над головой болтались гирлянды грибов.
Закат теперь был не кровавым, а самым обычным.
Я поднялась с земли и прислушалась к пению ветра, надеясь расслышать голос Кирилла. Потом принялась отвязывать от деревьев верёвки…
Три раза пришлось возвращаться — мешки были лёгкими, но неудобными. Получалось таскать только по одному. Я перемолола грибы в электрической мясорубке и проглотила пару горстей. Остальное высыпала в компот, решив, что вкус этого пойла ничуть не изменится, и никто ничего не заметит.
Я не знала, хорошо это или плохо. Мне грибы не помогли, только больше запутали. Но, так хотел Кирилл.
Выбор есть даже во сне. Пусть иллюзорный, но выбор.
Оставалось последнее, что я за него должна была сделать...
Здесь, на высоте, властвовал ветер. Лезть было тяжко. Руки тряслись, порывы прижимали к опоре, разметавшиеся волосы лезли в глаза. В руки впивались металлические занозы. Ржавые перекладины лестницы хрустели и прогибались под весом. Когда я была на полпути к вершине, перекладина лопнула, и я повисла над чёрной бездной, держась рукой за ступеньку. Выбралась я с огромным трудом.
Вдалеке светились лагерные корпуса. Территория что-то мне смутно напоминала. Что, было не разобрать.
Ладно… Чтобы, как говорил Кирилл, взглянуть на мир со стороны, придётся лезть выше. А подниматься всегда нелегко.